Дела обстоят так же, если мы рассмотрим другой эффект территоризации. Этот другой эффект, отсылающий уже не к работе, а к ритуалам или религиям, состоит в следующем — территория группирует все силы различных сред в один пучок, конституированный силами земли. Приписывание всех диффузных сил земле как вместилищу или основанию имеет место лишь на самом глубинном уровне каждой территории. «Окружающая среда испытывается как некое единство, и очень трудно отличить в этих первичных интуициях то, что, собственно говоря, принадлежит земле, от того, что только манифестируется через нее — горы, леса, воды, растительность». Силы воздуха или воды, птицы и рыбы становятся, таким образом, силами земли. Более того, хотя территория в протяженности отделяет внутренние силы земли от внешних сил хаоса, то же самое вовсе не происходит в «интенции», в глубине, где оба типа сил обхватывают друг друга и сочетаются в бою, у которого есть только земля как сито и как ставка. На территории всегда есть место — дерево или роща, — где в рукопашной схватке энергий собираются все силы. Земля — такая рукопашная. Этот интенсивный центр пребывает одновременно внутри территории, а также вне нескольких территорий, сходящихся к нему в конце великого паломничества (отсюда двусмысленность «родного»). Внутри или вовне, территория отсылает к интенсивному центру, подобному неизвестной родине, земному источнику всех сил, дружественных или враждебных, где все решается.[401] Итак, мы вновь должны признать, что религия — общая и для человека и для животных — занимает территорию лишь потому, что зависит от грубого эстетического и территоризующего фактора как своего условия. Именно этот фактор, весь целиком, организует функции среды в труд и связывает силы хаоса в ритуалах и религиях, в силах земли. Территоризующие метки развиваются в мотивы и контрапункты и, одновременно, реорганизуют функции и группируют силы. Но, тут же, территория уже дает волю чему-то, что собирается превзойти ее.
Мы всегда возвращаемся к этому «моменту» — становление-выразительным ритма, появление собственно выразительных качеств, формирование материй выражения, развивающихся в мотивы и контрапункты. Тогда мы нуждаемся в понятии, пусть даже негативном, чтобы ухватить такой грубый или фиктивный момент. Существенным является расхождение, какое мы констатируем между кодом и территорией. Территория появляется на кромке свободы кода, который не то что не определен, но определен по-иному. Если справедливо, что у каждой среды свой код и что между средами постоянно присутствует перекодирование, то, напротив, территория, по-видимому, формируется на уровне некоего