Наверно, и я выл. Со страха и отчаяния, что сил нет, держусь на плаву неведомо как.
Что было, то было — орал, орал погуще сирены.
Полетели в воду спасательные круги. Первому бросили мне, первого подняли на борт меня: густо я орал, густо…
— Фельдшера сюда! — распорядился на палубе человек в макинтоше и черной мятой шляпе. — Товарищи, — обратился он к людям, обступившим нас, — обеспечьте потерпевших сухой одеждой. Шевелитесь, братушки!
Комиссар, не иначе. Судно, судя по экипажу, военное.
Теснились гимнастерки, матросские полосатые тельники. Появился фельдшер с брезентовой сумкой: рыжий, усатый, семенил, дожевывая на ходу.
У Кати кофтенка порвана. Она прикрыла ладонью горло и смотрела жалобно поверх голов.
— Чего зенки лупите? — напустился фельдшер. — Дайте девушке шинель, кавалеры. Видите, стесняется.
Нюшка вдруг чихнула.
— Будь здорова, — сказали из толпы.
— Спасибо, — ответила Нюшка, как всегда вежливо и серьезно, и вокруг загалдели, засмеялись:
— Сильна, пигалица!
Откуда-то взялись сухие шинели, сунули мне к губам жестяную солдатскую кружку с кипятком. Минуту спустя мы были в каюте.
В тепле я отошел, и мне стало жутко и стыдно. Кто, Серега, мечтал о приключениях, спал и видел себя ловким и смелым? А тебе взяли и бросили первому спасательный круг! Первым получает помощь слабый: сверху, с палубы, оно виднее.
Завесив свой угол простыней, Катя отжимала юбки. Фельдшер растирал Нюшку спиртам. Острая вонь резко шибала в нос. С меня текло, лохмотья рубахи прилипли к плечам, я жался в угол, и одна мысль терзала и жалила мозг: трус! Мало того, карбас ты загубил, снасти, парус, улов… Голова раскалывалась, перед глазами плыли стены кубрика, задраенный по-штормовому иллюминатор. Всхлипывала Нюшка: «Дяденька, хватит, больно, дяденька!» — <и я ничего не мог воспринимать, кроме постигшей меня катастрофы.
Разве была падера? Так себе, дождик с ветром да чуток погремело. И раскис я, голову потерял со страху.
Судно швартовалось. Долетали звонки телеграфа, раз-другой качнуло, когда пароход коснулся стенки, свет круглого иллюминатора заслонило причалом.
Постучался и вошел в кубрик комиссар.
— Порядок, — отрапортовал ему фельдшер, — как новенькие, Павлин Федорович.
— Сопроводишь их домой.
— Слушаюсь, товарищ Виноградов.
Комиссар присел на койку и взъерошил мне волосы.
— Что, братушка, нос повесил?
Я сжался: «Вот кто он, наш спаситель!»
Месяца четыре назад Павлин Виноградов прибыл на Север как «посланец пролетариата Красного Питера». С заданием — «решать вопрос продовольственной помощи Петрограду». Да разве Архангельская губерния — житница страны, чтобы у нас искать избытков продовольствия? Сами теперь кладем зубы на полку, тысячные очереди выстраиваются у булочных, и на паек выдают овсом. Какие были в городе жалкие крохи запасов, подчищены дотла, что ни склад — пусто, мыши и те разбежались с голодухи.