Пот лился ручьем по черному от копоти и пыли лицу и вискам. Ноги подкашивались от усталости и тяжести веса раненого полковника Смирнитского. Каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее, неимоверным усилием воли, стиснув зубы до скрежета и боли, Кириллов продолжал двигаться по каменистой тропе вверх, к месту сбора и эвакуации.
— Потерпи, — говорил он скорее себе, нежели полковнику, — еще немного. А наверху, там наши, Иваныч. Там свои, там мы домой отправимся.
Голова гудела, как свисток милиционера, уши заложило от сонма звуков прошедшего боя: трескотни оружия и взрывов рвавшихся как будто рядом гранат.
Полковник еле слышно, почти неуловимо что-то пробормотал, но Игорь разобрал слово «домой». Сквозь боль, пронизывающую тело, сквозь усталость и резь в глазах, когда мир воспринимается через призму золотисто-белесых кругов, он отчетливо услышал командира, как будто тот не шептал, а кричал в полной тишине — «ДОМОЙ».
— Домой, — сказал он шепотом от нахлынувших чувств, когда выбирался из салона, — кто бы мог подумать, что буду вдыхать загазованный воздух московских улиц с таким удовольствием.
— Давно не были дома, товарищ капитан? — спросил водитель служебной машины, сержант.
— М-да, — протянул он, — почти целую вечность.
— Да, — бросил напоследок сержант, разворачиваясь, — не сочтите за грубость, товарищ капитан, но примите поздравления по случаю возвращения домой.
10 августа 1993 года выдалось на редкость прохладным и дождливым, так что капитан Анатолий Смирнитский решил не везти семью в парк отдыха и развлечений, чтобы покататься на тех немногих каруселях, которые еще работали, а потом в детское кафе — поесть мороженого.
— А еще там есть пирожное «картошка», — обычно говорила жена, когда он предлагал сходить в кафе, и так по-детски прыгала от неподдельного восторга, хлопая в ладоши.
Но на этот раз все было по-другому.
— Сходи с Лизой без меня, — устало и как-то равнодушно ответила на предложение жена.
Смирнитский не хотел обращать внимания на ее интонацию, хотя разум твердил неустанно, словно заезженная пластинка, что их некогда счастливая жизнь изменилась, и далеко не в лучшую сторону.
Он ничего не сказал, просто ушел в детскую, где спала маленькая дочурка.
Преодолевший очередной поворот Игорь Кириллов, который из последних сил тащил пребывавшего в бессознательном состоянии полковника Смирнитского, ступил на уходившую вверх и казавшуюся бесконечной пыльную каменистую дорогу. Не гудели, разрывая воздух, вертолетные винты, не тарахтели БТРы и танки, изрыгая из выхлопных труб столбы копоти и разбрызгивая солярку, не стоял ни один блокпост федеральных сил с напряженными и матерящимися солдатами. Словом, ничего из того, что свидетельствовало о приближении к пункту эвакуации.