– У тебя был выбор раньше, – возразила она, чувствуя злость, обиду и ярость к себе и Рафаэлю. Прошло столько времени, а их обоих ранят события прошлого. Ведь многое изменилось. – Ты предпочел секретность. И вранье. И других женщин.
– Я не буду отрицать, что был эгоистом, Лили, – выпалил он, его глаза метали молнии. Она не понимала, когда он подошел к ней так близко. – Я не могу это отрицать. Я сожалею об этом каждый день. Но у нас не было никаких обязательств. Пусть я не относился к тебе так, как должен был относиться, но я тебя не предавал.
Она глотнула воздух, чувствуя привычную душевную боль:
– Конечно, ты этого не сделал. – Ей хотелось его ненавидеть. Очень хотелось. Так бы ей было лучше. И проще. – Кстати, я никогда не скрывала от тебя Арло. Если бы я встретилась с тобой, я бы тебе о нем сообщила.
Рафаэль тихо выругался по-итальянски, резко схватил Лили за шею и прижал ее к своей груди. Потом он опустил голову и поцеловал ее в губы.
На этот раз рядом с ними не было гостей и вечеринки. Не было родителей, которые пришли бы в ужас от их отношений. В комнату никто не войдет. Их никто не услышит.
На этот раз Рафаэль не торопился.
Он целовал Лили так, словно в самом деле ее любил. Словно прежде она ошибалась на его счет. А Лили снова потеряла голову, как раньше.
Рафаэль снял пальто и бросил его на толстый ковер под ногами, продолжая целовать Лили. Он запустил пальцы в ее волосы и вытащил из них гребни, позволяя тяжелым прядям упасть ей на плечи. Их языки переплетались, поцелуи становились все настойчивее, будто ничто в мире не имело значения, кроме них двоих.
Лили поглаживала мускулы на его груди, не в силах контролировать себя и не зная, хочет ли сдерживаться. Она засунула пальцы в пробелы между пуговицами, и его рубашка расстегнулась. Она с радостью коснулась пальцами гладкой кожи его твердой груди. Она чувствовала запах его тела и аромат мыла. Рафаэль продолжал сладостную пытку, дерзко и жадно целуя ее в губы.
Лили прервала поцелуй. Едва переводя дыхание, они уставились друг на друга, витая словно в тумане и осознавая порочность взаимного влечения.
Он в отчаянии заговорил по-итальянски, а она даже не поняла, что он говорит. Лили не знала, что делать. Ей было проще обрушиться на него с привычными злобными обвинениями. Ей было проще постараться его возненавидеть.
Ей было так легко ненавидеть себя, убеждать себя в важности воздержания, называть себя одержимой. Но она не могла не прикасаться губами к манящей ложбинке на груди Рафаэля.
Он то ли вздохнул, то ли простонал и снял рубашку. И вот он стоит перед Лили, обнаженный по пояс, еще более совершенный, чем она представляла его прошедшие годы.