Мужчина мечты по имени Федор, на которого Пеппа все же сделала ставку, теперь скромно стоял у стеночки и, мелко кивая, каждую секунду говорил кому-нибудь «Здрасьте!». По всем признакам, ему было неуютно. Хотелось в очередь за сосисками, но все магазины были закрыты.
— Ну вот вам Пеппа! У меня ощущение, что она просто родилась с копьем в руке! Идет семимильными шагами! Если не охладеет, будет толк, — похвалила Фулона, любуясь ею. — А теперь, кто не знает, — новая валькирия бронзового копья! А где Варля?.. Варля! Кто Валентину видел? Она вообще приезжала?
— Я тут, — прошелестел едва слышный голос.
Фулона оглянулась.
— Да-да, конечно! Я вспомнила! Мы же с тобой салати резали!. — сказала она в явном смущении. — А вот, кгхм, и Варля! Прошу любить и жаловать!
Валькирия, заступившая на место Малары, была худенькая робкая девушка-математик. Круглая отличница и в школе и в университете, никогда не скачавшая ни одного готового реферата, а все написавшая самостоятельно, выполнявшая двадцать письменных заданий, когда задавали два, и десять, когда не задавали ни одного, но при этом стеснявшаяся открывать рот на экзамене и краснеющая пятнами, когда се спрашивали, Варля была быстра, услужлива и абсолютно невидима в своей робости. Вот и сейчас в гостях у Фулоны она начала с того, что забившись, как улитка, между холодильником и раковиной, перемыла всю посуду. Причем никто даже не заметил, чьим посредством посуда ухитрилась очиститься, настолько все произошло тихо и само по себе. Раз — посуда чистая, и Варли рядом нет. Сидит на маленьком стульчике у мусорного ведра и тихо улыбается, положив руки на колени.
Зато все заметили, когда Прасковья, пылающая в своем кровавом наряде, вымыла чайную ложечку. Это выглядело и как немой укор хозяйке, и как подвиг трудолюбия, и как душ для всей кухни, потому что ложечку Прасковья, разумеется, подставила под текущую струю воды.
Переключившись на Прасковью, все забыли про бедную Варлю, кроме оруженосца Ламины, которому имя новой валькирии не давало покоя.
«Варля — барля. Варля — парля. Варля — марля», — бормотал он, пока добрая Брунгильда, не вступившись за новенькую, не посадила его на холодильник и не заткнула ему рот мандарином в кожуре.
— Если выплюнешь его раньше чем через пять минут, воткну посудную мочалку, — предупредила она, и даже Ламина не стала вступаться за оруженосца, поскольку наказан он был за дело.
Представив всех валькирий, Фулона села и начался обычный, суетливый, не до конца уютный шум, какой бывает, когда много людей, отчасти не знакомых друг с другом и не имеющих потому привычной структуры отношений, собираются вместе.