-- Какого черта!
Стоявший ближе всех Антоха, растерялся и ляпнул первое, что пришло на ум:
-- Извините, мы не туда попали...
-- Сейчас я выйду и пошлю куда надо! -- рявкнул Ананий, отпирая засовы.
Братья Лабудько дуплетом зарядили старшему надзирателю в лоб, Ананий рухнул на пол.
-- Вы часом его не того? -- обеспокоился я, рассматривая бездыханное тело.
-- Недолжны, -- пожал плечами Васька. -- В пол силы приложились.
Надзиратель слабо дернулся, непонятно -- в чувство приходит или агония началась. Гуманисты хреновы. Прекратив конвульсии, Ананий с трудом разлепил осоловевшие глаза, я немного успокоился. Жить будет, правда, еще не ясно -- дураком или по-прежнему старшим надзирателем. После таких ударов у слонов хоботы отскакивают.
-- Что это было? -- заикаясь, спросил Ананий.
-- Сквозняк, -- ответил я.
-- Ничего себе, проветрил комнату...
Ананию учинили беглый допрос, надзиратель не упрямился, да жаль знал немного. Главное, что удалось выяснить -- начальник городской стражи в степь по делам выехал, к утру должен вернуться.
-- Я супруге его, Агапиде Львовне, доложил, -- шлепал губами Ананий. -- Так что на рассвете ждите гостей, а меня заприте куда, желания в ваши дела вмешиваться боле не имею, да и голова трещит спасу нет, а вроде не пил вчера...
Просьбу старшего надзирателя исполнили -- сопроводили до подчиненных. Тюрьма оказалась в наших руках, но главный бой впереди. За окном светает, следует к приему гостей подготовиться, за неимением хлебов и соли хоть баланду подогреть.
Начальник городской стражи заявился сразу после первых петухов. С ним, рука об руку, Аркашка, да два стражника в сопровождении. Служивых определили к остальной охране, начальника стражи заперли в караулке, а Аркадия поволокли в пыточную, самое подходящие место для душевной беседы.
Бывший приказчик Сажи сопротивлялся больше всех - плевался, лягался, как необъезженный жеребец. В конце концов, укушенный им за ляжку кузнец Сорока разъярился по-настоящему и заехал Аркашке кулачищем под дых, сложившись пополам, приказчик затих. Подоспевшие Федор и Антоха намертво прикрутили Аркашку к цепям.
В жаровне едко чадят угли. На стеллаже ржавые от крови кусачки, зазубренные края одним видом могут вызвать на откровенность даже глухонемого. Станок для дробления костей придавал предстоящей беседе особую ауру интимности. Сорока, потирая надкушенную ляжку, схватил с верстака напильник.
-- Пахан, дай я ему зубы сточу!
Аркашка скорчил героическую рожу и с вызовом ответил: