— Баба, кто это?! — сказал Степа, не вытерпел. А она уж сама заметила, да как закричит:
— Беги, Степка, беги-и!
И он побежал со всей мочи. А верховой только и ждал этого. Но разве Степу догонишь? Да и страх придал силы. Вот и понесли ноги, от земли приподняли. Правда, лошадь тоже быстрая, резвая, да и выслужиться, видно, хотела. Она не бежала, прямо летела по воздуху, и Степа слышал уже храп за спиной. Верховой громко свистнул, и это еще подхлестнуло. Вот и лесок, вот и спасение — какой конь побежит на березы. Степа оглянулся — верховой стоял в нерешительности. Но вдруг заметил бабушку Татьяну. Да и как не заметишь. Она стояла с тележкой посреди самого поля, оцепенела. И верховой хлестнул лошадь и прямо на бабушку. Та схватила тележку и побежала. Откуда сила взялась — верховой не догонит. Может, не догонял специально, а потешался? Над кем и потешиться, как не над старым и малым. Наконец, догнал, кнутом замахнулся — и бабушка присела, как подрубили. Но он не хлестнул, а захохотал. Даже Степе издали слышно, какой густой, пьяный смех. Даже лошади стало стыдно, она понурила голову и обреченно мотала хвостом. Но это длилось недолго. Верховой гикнул и поскакал. Бабушка медленно поднялась, оглянулась и опять присела на землю. Когда Степа подошел, она плакала:
— Изъедуга проклятой!.. Это Ванька Демидов, объездчик. Нальет глотку и ездит. И стегат кнутом нашего брата. Таких и в армию не берут чё-то. Говорят — больной, больной, а вино халкать — здоровой… — последние слова она уже сказала твердо, спокойно. Поднялась на ноги и взглянула на Степу.
— Я жо за тебя напужалась. Думаю, Ванька догонит — захлестнет с первого раза. А у тебя ноженьки-то добро бегают. Вот и гляди, что слабой, худой… — она засмеялась и похлопала его по спине.
— Ничё, придем сичас, каши наварим, пшеничку-то Ванька не вытряхнул. Вот и будет каша да пишша наша… — и опять смеется бабушка Татьяна.
А сверху уже посыпался дождь. Но дождик был медленный, теплый.
— Поди грузди пойдут? Как думашь, Степа, — пойдут?..
Он хмыкает, улыбается, головой крутит растерянно. И хочется признаться в чем-то добром и ласковом, но бабушка уже зовет его на дорогу.
Она идет теперь бодрее, уверенней и блестят радостью совсем молодые глаза. А по земле и по небу — по воздуху стелются такие цветочные запахи — то задышали все травы, цветы и деревья. Дотронулся дождик, и задышали. Пройдет дождь, и все еще оживет и поднимется — еще долго до зимы, до первого холода. А бабушка думает, что ей далеко до смерти. Потому и заблестели глаза.
Вот что Степе внезапно вспомнилось. Уже и бабушки нет давно, уже много дней прошло в его детской веселой жизни, а не забудутся те часы. Этот теплый медленный дождичек. Этот внезапный испуг от Ваньки Демидова — и спасение. Не забудется и дыханье осенних полей и дыханье бабушки. Потом все это вместе сольется в одну тихую и родную музыку. Она будет в Степе до последнего дня.