».
«Страсть к быстрому обогащению и т.д. – вот тот дух, которым от начала до конца пропитано было время реставрации, и этот же дух с достаточной дозой индифферентности присоединился к новому времени».
«Смутное представление о своем политическом значении, которое присуще земледельческой прусской национальности, покоится на памяти о великой истории».
«Антипатия исчезла и перешла в состояние совершенной экзальтации».
«В этом изумительном переходе каждый на свой лад ставил еще на вид свое особое желание».
«Катехизис с миропомазанной соломоновской речью, слова которого, подобно голубю – цирп! цирп! – мягко подымаются в сферы пафоса и громоподобных аспектов».
«Весь дилетантизм тридцатипятилетнего пренебрежения».
«Слишком резкие громы, которые сыпал на головы горожан один из прежних городских советников, могли бы еще не рассердить наших уравновешенных представителей, если бы взгляд Бенды на городовое положение 1808 г. не страдал мусульманской аффектацией суждений о сущности и применении городового положения».
Стилистической смелости у Рейхарта всюду соответствует смелость самого хода мысли. Он делает переходы вроде следующих:
«Господин Брюггеман… 1843 год… государственная теория… всякий прямой человек… величайшая скромность наших социалистов… естественные чудеса… требования, которые должны быть поставлены Германии… сверхестественные чудеса… Авраам… Филадельфия… манна… пекарь… но так как мы говорим о чудесах, то Наполеон внес…» и т.д.
Познакомившись с этими образчиками, мы не станем более удивляться тому, что критическая критика предлагает нам еще «разъяснение» предложения, которому она сама приписывает «популярность способа выражения». Ибо она «вооружает свои глаза органической силой, способной пронизать хаос». И здесь мы должны признать, что даже «популярный способ выражения» критической критики не может остаться не понятым. Она видит, что путь литератора, по необходимости, должен оставаться кривым, если только субъект, вступающий на этот путь, недостаточно силен для того, чтобы выпрямить его, и поэтому она, вполне естественно, приписывает писателю «математические операции».
Само собой разумеется, – и история, доказывающая все, что само собой разумеется, доказывает также и это, – что критика становится массой не для того, чтобы остаться массой, а для того, чтобы спасти массу от ее массовой массовости, т.е. – возвысить популярный способ выражения массы до критического языка критической критики. Самой низшей ступенью унижения было изучение критикой популярного языка массы и переработка этого грубого жаргона в напыщенную стилистику критически критической диалектики.