Гражданин Рустамов в совершенстве владел русским разговорным языком. Андрюха Перепелкин, как ни окосел после двух выпитых порций водки, немедленно оценил подобное владение языком. Он выпрямился во весь свой немалый рост и выговорил:
— А ты на меня не лайся! Между прочим, я тоже сегодня ночью не меды распивал! И сегодня, когда в сундуке ныкался, думал, как бы вас всех предупредить, что с Рашидом вот такая непонятка вышла, причем с мокрушным исходом! Я сегодня через форточку лез, чтобы из дома убраться, а потом два с половиной часа твоих архаровцев ждал, пока они приехать соизволят! И на твои вопросы я отвечаю, как могу, Эмир, так что не надо на меня орать, да еще всех русских оскорблять! — Не стал бы говорить всего этого Перепелкин, когда б был трезвый. — Я же вот тебе не говорю, что думаю обо всех вас, азиатах, ничего не говорю про то, что вы ишаков под хвост дерете! Вот и ты, Эмир, меня уж уважь!.. И выбирай слова.
Эмир внезапно успокоился. Сел обратно, неспешно огладил безволосый подбородок и выговорил:
— Ладно. Ты сядь. Что вскочил?.. Погорячился я. Сам знаешь, не каждый день теряешь такого человека, как Рашид. Ладно. Сам-то ты про это что думаешь?
— Да я не думаю, я знаю. Мы сидели у Рашида, когда ему кто-то позвонил. Он велел Саттарбаеву поехать, кажется, в гостиницу «Афрасиаб» и кого-то оттуда забрать? Да, точно. Надо думать, что потом эти кто-то и приехали в дом Рашида. Все сходится, верно. Ведь та проститутка как раз из «Афрасиаба». Вспомнил!.. Вспомнил.
— Что вспомнил? — неуловимо подался вперед Эмир, его небольшие глаза заблестели остро и холодно.
— Не что, а кого. Вспомнил, кто был тот толстый пугливый мужик. Рашид называл его Бахрамом, я его тоже пару раз видел в «Афрасиабе». Это тамошний работничек, портье, кажется.
— Портье Бахрам из «Афраснаба», — медлеяно повторил Эмир, словно фиксируя таким образом эту информацию в своей памяти. — Так. Запомним. Что-то еще?
— Еще? А, ну да. Нет, больше ничего не знаю. Я же говорю, пьяный был. Еще?.. А, ладно, давай я еще одну махну, — сказал Перепелкин, и это уже не имело отношения к обрывочным сведениям о загадочном ночном происшествии в доме Рашида Радоева. Он, уже не спрашивая дозволения хозяина, взял графинчик водки, налил себе полбокала и выпил одним махом. Крякнул. Закусил. Его глаза помутнели я обессмыслились расслабленным довольством. Эмир смотрел на пьяного Перепелкина, и в его взгляде росло, росло напряжение. Эмир хорошо знал себя: с таким эмоциональным накалом нечего и думать о продуманной, просчитанной работе. Нужна разрядка… Эмир встал я, не глядя на Перепелкина, вынул из ножен саблю, прикрепленную к ковру. Блики играли на ее клинке, перекликались на эфесе. Рустамов крутанул саблю в воздухе, и полоса лезвия легла на его щеку. Прохладный металл коснулся горячей кожи. Эмир выговорил: