— Значит, это и есть тот самый киллер, который должен был устранить меня на Керкире? И ведь устранил же, и меня даже похоронили… то есть того безмозглого грека, Который подумал, что мои деньги принесут ему счастье!
— Да, Арбен. Это он и есть.
— Очень рад, очень рад, — мерзко улыбаясь, сказал Густери. — Не успел я приехать, а у меня уже такие гости. И ведь приехал-то я всего пару часов назад, еще с дороги не отдохнул. Ладно. Эмир! — повернулся он к Рустамову — это он красовался в своем расшитом золотом халате. — Вели этих ребят отвести куда-нибудь под крепкий караул, глаз не спускать! Я пока что не настроен с ними беседовать. Не уродуйте их до поры до времени, — прибавил он с жуткой улыбкой, рядом с которой любые угрозы показались бы мелочью и пустопорожним брехом. — А то ведь вам только дай повод, на куски порубите, да еще каждый кусок до смерти замучаете…
Боцмана и Муху отвели в подвал и заперли в довольно сухой и прохладной комнате — не КПЗ, а санаторий какой-то. Они провели в полном молчании несколько часов. О чем говорить?.. Каждый думал о своем. Ужасающая жестокость Арбена Густери была известна каждому. Если не предпринять каких-то решительных, отчаянных шагов, то нетрудно представить, какая жуткая участь их ожидает. Рассчитывать на то, что их найдут, и, главное, найдут ВОВРЕМЯ, едва ли приходится. Ведь они и сами толком не знают, куда их привезли. Только один раз молчание было нарушено. Это сделал Боцман. Он поднял голову и проговорил:
— А как ты думаешь, Муха, найдут ребята… золото?
Муха даже не шевельнулся — настолько его мысли были далеки от этого древнего золота, уже ставшего роковым для многих. Он смотрел куда-то в сторону, и нельзя было прочесть в его неподвижном взгляде, о чем он сейчас думает.
Ближе к вечеру их Повели к Густери. Арбен Гусеница расположился в просторной комнате, он развалился в большом глубоком кресле и задумчиво рассматривал толстенную сигару. То проводил ею под носом, вдыхая табачный запах, то крутил в пальцах, рассматривая с таким видом, словно надеялся разглядеть на ее поверхности что-то необычное. Рядом с креслом, где расположился Густери, стоял Эмир все в том же раззолоченном халате, а позади наркобарона Муха и Боцман увидели человека, чье лицо показалось им знакомым. Более того, они почти сразу узнали этого господина, этого невысокого, крепкого мужчину с острым, чуть угловатым, но привлекательным лицом. Брови Боцмана поползли вверх, а Муха пробормотал:
— Черт побери… какая прекрасная встреча, господин Картье.
Ничуть не смущаясь тем, что его узнали и вспомнили, мужчина за спиной Густери улыбнулся и ответил на прекрасном русском языке: