В этот миг из красно-кирпичной пыли вынырнула фигура человека, который, пользуясь своеобразной дымовой завесой, прорвался к самой кабине. Он поднял дуло автомата до уровня Мухиных глаз, жестокий оскал торжествующего тигра перечеркнул перепачканное лицо, но неуловимым для глаза движением Муха вскинул пистолет и выстрелил прямо через лобовое стекло.
Ни Боцман, ни сам Муха не успели заметить, попал он или нет, потому что грузовик рванул с места, переехав нырнувшего под колеса таджикского камикадзе. И, под градом пуль проехав за какие-то короткие мгновения через весь двор, на полном ходу вышиб ворота и помчался по горной дороге подальше от проклятой виллы.
— Ф-фу! — выдохнул Боцман.
— Еще не фу, — оборвал его Муха, — ты думаешь, мы вырвались?
— Надеюсь.
— Они нас не догонят?
— Мы же, по возможности, вывели из строя максимальное количество машин. Но это ни от чего нас не гарантирует… м-м-м… вот так. Кроме того, они могут поднять вертолет. Это потребует некоторого времени, но зато скорость, скорость!.. Так что, дорогой, самое веселое у нас еще впереди…
— Может, лучше отъехать от виллы на несколько километров и бросить этот чертов «КамАЗ»? Я думаю, так будет разумно?
— А дальше — пешком, чтобы не засекли с воздуха? Может, и так. Только рано пока думать об угрозе с воздуха. Мы еще с землей не все порешили…
Муха был совершенно прав, когда говорил это. Потому что не успело последнее слово этой веской фразы сорваться с его губ, как оба увидели в шестидесяти — семидесяти метрах впереди стоящего посреди дороги человека. Муха мог поклясться, что еще секунду назад его там не было, но теперь — ошибки быть не могло — совершенно неподвижная фигура человека, широко расставившего для большей устойчивости ноги, находилась прямо на пути мчащегося с бешеной скоростью «КамАЗа».
И в руках этого человека был направленный прямо в их покалеченное лобовое стекло гранатомет.
— О, черт?.. — начал было Боцман, а Муха резко вывернул руль, чтобы свернуть на обочину
Но было уже поздно.
Машину неистово подкинуло, словно в нее вцепились и теперь неукротимо терзали сотни маленьких дьяволов (дэвов?), а потом все закружилось в неистовой карусели — остывающими и тающими перед глазами сиреневыми, алыми, желтыми звездочками…
III
— Боцман! Боцман! Боцман, мать твою!!
Муха только что открыл глаза и удостоверился, что вид на мир с открытыми и закрытыми глазами совершенно одинаков. Глухая, непроглядная тьма. Он услышал тяжелое дыхание сидящего рядом с ним на корточках-лежать было негде — и еще не пришедшего в чувство Боцмана и тотчас начал тормошить его.