— Ничего, ничего, — Руслан ловко снимал с него одежду, довольно при этом улыбаясь. — Почти получилось. Почти…
Туров не стал спрашивать, что там у него получилось. Сдавалось ему, господин Мёнемейстер слегка не в себе, как минимум. Вот и взгляд у него изменился, стал живой, заинтересованный. Рот расползся в улыбке, что для Руслана вообще явление удивительное — непонятно, что кинетику приносит такую огромную радость?
Сидящие у костра при виде полуголого замерзшего Вани подвинулись, а кто-то сразу бережно накрыл его плащом. Ну нет, это уже становилось совсем странным. Марат тоже улыбался как придурочный, Костя радостно чесал затылок, Ольга с интересом смотрела на Турова. Будто в первый раз видела.
— Ну что? — Спросил Марат. — Психо?
— Психо, психо, — ответил Руслан.
— Вы о чем вообще? — повернул голову Иван, пытаясь найти в сумерках мощный торс Мёнемейстера.
— Понимаешь, Ваня, — протиснулся и сел к огню Руслан. — Канторович не зря делал на тебя ставку. Психокинетик это мощная, порой несокрушимая сила. Мало что может ей противостоять.
— Телепаты, — предположил Туров.
— Да, если только телепаты, — согласился Руслан. — Но сам по себе психокинетик, что называется, и один в поле воин. Если предельно сконцентрирован и собран.
— Ты меня, Руслан, прости, — начал наконец отогреваться Туров. — Но этот Гоша, он же Георгий, как-то противоречит твоим словам.
Туров заметил, как упоминание об убитом психокинетике подействовало на сидевших. Радость, бывшая лишь мимолетной, сдуру надетой маской, слетела, точно подхваченная сильным ветром, и его взору предстали серьезные лица с надвинутыми на лоб бровями.
— Гоша лишь подтверждает мои слова, — тон Руслана изменился, но голос не дрогнул. — Если бы он был сконцентрирован, то не погиб. Гоша почувствовал твою слабость, раньше времени подумал, что победил. Для кинетика непозволительная роскошь, для психокинетика смертельная.
Он замолчал. Иван сам уже был не рад, что поднял эту запретную тему. Гоша был их человеком. Пусть пошел против воли Руслана, отделился от общей группы, но он до конца оставался своим. А Туров стал косвенной причиной его смерти.
Молчание стало гнетущим. Иван вертел на языке множество фраз, искал любую возможность нарушить искусственную тишину, но понимал неуместность любого слова. Не было ничего, что он мог сказать и заставить их забыть о смерти друга. Так будет всегда. Любая отсылка к Георгию, будет напоминать, и как он умер. А ведь Ваня даже не помнит его лицо…
— Поэтому нужно было проверить то единственное, что имело смысл, — зазвучавший вновь голос Руслана заставил Турова вздрогнуть. — Являешься ли ты действительно психокинетиком?