— Да, но… голод — одно из тех наказаний, которые ты должен понести, чтобы искупить свою вину, Бен… Голод, холод, тоска, одиночество… А еще страх, отчаяние и, конечно же, физическая боль.
У Бенуа по спине пробегают холодные мурашки.
— И что потом? — спрашивает он.
— Потом? Потом — смерть… Но ты умрешь только после того, как полностью расплатишься со мной… Если сумеешь заслужить мое прощение.
Она появляется справа от него и заходит к нему в «клетку».
— А ты и вправду похудел…
— Неужели?
И откуда у него еще берутся силы что-то отвечать и играть в затеянную Лидией игру?
— Я вижу, что ты еще не утратил чувства юмора, Бен… Чувства юмора и смелости… Тем лучше! Получается, что мы с тобой еще долго будем развлекаться, да?
— В данной ситуации развлекаешься скорее ты… Только ты.
— Именно так!
Она садится перед ним на корточки.
— И во что мы будем играть сегодня вечером? — спрашивает он. — Будем разгадывать шарады? Или, может, поиграем в слова?
Она улыбается своей кровожадной улыбкой и пристально смотрит ему прямо в глаза.
— Или… Или, может, посоревнуемся, кто из нас двоих быстрее съест пиццу? Я наверняка у тебя выиграю!
Улыбка на губах его мучительницы постепенно увядает. Шутки, похоже, закончились. Теперь очередь серьезных дел.
— А может, мы посоревнуемся, кто громче закричит от боли? — спрашивает Лидия.
Бенуа, немного помолчав, набирается смелости и отвечает:
— И в этом я тоже у тебя выиграю!
— Да, ты выиграешь. Наверняка…
У Бенуа вдруг исчезает чувство голода. Остается только страх.
— Ну что же ты замолчал, Бен?
Лидия встает, и теперь перед глазами Бенуа находятся ее колени.
Он охотно бы сейчас помолился — если бы знал хоть одну молитву.
Лидия выходит из «клетки», стуча высокими каблуками по бетонному полу. Бенуа закрывает глаза, пытаясь отыскать в своей душе хотя бы капельку мужества, которого у него с каждым прошедшим днем становится все меньше и меньше…
Снова раздается стук каблуков по бетонному полу. Все ближе и ближе.
Бенуа открывает глаза, но вместо красивой молодой женщины видит садистку, вооруженную длинным и острым ножом.
Бенуа инстинктивно сжимается в комок. Лидия медленно подходит к нему. В его память на всю оставшуюся жизнь врезается звук ее шагов: каблуки по бетону.
Она садится рядом с ним на одеяло. Уже не тело к телу, как вчера…
Затем она распахивает лезвием ножа его расстегнутую рубашку. Бенуа неотрывно следит за движениями руки, держащей нож. Острие ножа скользит по его торсу, доходит до нижней части живота.
— Лидия!
— Что, Бен?
— Лидия, пожалуйста, не делай этого…
Лезвие ножа устремляется вверх и останавливается на шее. Лидия, еще больше распахнув рубашку Бенуа, обнажает его плечи.