— Почему ты так ненавидишь его?
— Ты и в самом деле хочешь, чтобы я тебе об этом рассказал, красавица?.. Видишь ли, Лоран — довольно гнусный тип. И дело тут не в том, что этот парень полицейский, а в том, что он, стараясь меня подловить, использовал весьма гнусные методы!
— Какие методы? — спрашивает Джамиля, закуривая сигарету.
— А для меня сигаретки не найдется?
— Обойдешься… Какие методы?
— Он навязался ко мне в напарники… Заставил меня поверить, что хочет работать вместе со мной. Он башковитый, знает, как втереться в доверие, и я ни о чем даже не догадывался. А затем…
— Стало быть, ты с удовольствием бы его прикончил, разве не так?
— Я с удовольствием проучил бы его как следует — вот этого я не отрицаю.
— Именно это ты и сделал!
— Черта с два! Я и пальцем не трогал вашего дружка!
— Знаешь, а у меня для тебя плохая новость, Жозе… Лорана не убили. Он просто исчез.
Дюпра широко улыбается, показывая зубы с множеством пломб.
— Исчез? Еще тринадцатого декабря? И что, по-твоему, он уехал на Багамы?! Если вы его не видели аж с тринадцатого декабря, то он, скорее всего, уже на том свете… Кто-то свел с ним счеты, и он сейчас гниет где-нибудь в канаве или кормит рыб в Ду!
Джамиля вздыхает.
— Если ты сознаешься, нам станет известно, где он сейчас находится…
— Сбавь обороты, лапочка! У вас нет против меня никаких улик! Вообще никаких!
Джамиля сердито поджимает губы. Она с удовольствием влепила бы этому типу еще одну пощечину.
— Ну и где же мой адвокат? Он приедет или мне пора устраивать скандал?
— Ты ведь знаешь, что скоро Рождество… И Жереми будет праздновать его без папы. Имей в виду, что я могу отрезать тебе палец или ухо и положить этот маленький подарок твоему сыну под рождественскую елку. Что ты об этом думаешь, Бен?
Ему сейчас есть о чем думать, и мысли эти — не из веселых.
Насколько помнит Бенуа, он мучится в подвале у Лидии целых десять дней.
И за эти десять дней он съел лишь пару кусков хлеба и выпил две чашки кофе с сахаром.
Теперь, когда он уже не понаслышке знает, что такое голод, он обязательно сделает пожертвование Фонду борьбы с голодом, если только ему каким-нибудь чудом удастся выбраться из этого ада.
— Ну что, Бен? Хочешь, чтобы мы с тобой послали подарочек твоему сыну?
— Я бы предпочел его просто обнять и поцеловать, — слабым голосом отвечает Бенуа.
— Это невозможно. Ты никогда больше не будешь ни обнимать, ни целовать его… Ты вообще никогда уже не увидишь его!
Бенуа хочется расплакаться, но он сдерживается. Сейчас, должно быть, время обеда. Он об этом лишь догадывается, потому что сегодня нет солнца — его единственных часов. За окном идет дождь, и в подвал проникает лишь очень тусклый свет, от которого у Бенуа болят глаза.