– Принесите ей коньяку сто граммов, – Надежда выразительно кивнула на Ибрагимову.
– Мне спиртного нельзя! – встрепенулась та. – Совсем нисколечко…
– Тогда кофе! – бросила Надежда.
– Ко-офе? – возмутилась тетя. – Слушайте, вы куда пришли? У нас тут люди кофе не пьют…
– Да какие это люди! – послышался сзади насмешливый голос. – Нина, что ты на женщин накинулась, как собака цепная, что они тебе плохого сделали?
Монументальную тетю отодвинули в сторону, и перед Надеждой Николаевной предстал невысокий мужичок в клетчатой шерстяной рубашке и вылинявших джинсах. На ногах у него были войлочные домашние тапочки.
С виду абсолютно безобидный пенсионер, такие раньше «козла» во дворе забивали. Но Надежда тут же заметила татуировку на кисти правой руки. Татуировка была сложная – что-то там написано, что-то нарисовано. Заметив ее взгляд, мужчина непроизвольно натянул рукав рубашки, при этом стало видно, что на пальцах у него вытатуированы своего рода кольца.
Все ясно, поняла Надежда, из бывших уголовников. Об этом говорил и цепкий взгляд из-под насупленных бровей, и с виду мягкие, крадущиеся движения.
– Трофимыч, – обиженно заговорила Нина, – а чего они приперлись и кофе спрашивают? У нас кофе отродясь не бывало…
– Ну, плохо человеку, ей бы силы поддержать, чайку хоть дайте сладкого… – просительно заговорила Надежда, ей никак не улыбалось тащить Ибрагимову куда-то еще.
– А если плохо, то в поликлинику идите!
– Нина! – От негромкого голоса Трофимыча тетя съежилась и, едва слышно пробормотав, что сейчас все будет, вприпрыжку побежала исполнять.
Трофимыч обвел взглядом притихший зал и ушел, шаркая тапочками. Глядя ему вслед, Надежда невольно поежилась. Не дай бог с таким на узкой дорожке столкнуться.
Тут подоспела Нина с большим фарфоровым чайником и двумя чашками.
– Может, поесть чего? – тараторила она. – Только у нас какая еда, одна закусь. Вот разве что бутерброд с селедкой. И булка свежая.
– Давайте! – решительно сказала Надежда.
Чай был крепкий и пах приятно. Надежда положила в чашку три куска сахара и пододвинула ее Ибрагимовой.
– Пей! Силы поддержать надо!
– Да не хочу я! – вяло отмахивалась та. – Я сладкий чай вообще не пью…
– Фигуру бережешь? – прищурилась Надежда. – Или сахар для другого используешь?..
– Издеваешься… – вздохнула Ибрагимова.
Как-то незаметно они перешли на «ты».
Ибрагимова отпила полчашки чая, лицо ее порозовело и слегка разгладилось. Не так уродливо торчал нос, не так яростно горели глаза, не так сильно были стиснуты зубы. Сразу видно, что человека отпустило.
Подоспела Нина с двумя большими бутербродами с селедкой.