На следующий день после дня рождения Андрея я позвонила в квартиру Анастасии Федоровны. Дверь мне открыл Миша.
— Привет! Ты ко мне? Что-то с компьютером? Сейчас не могу. Убегаю.
Тут только я заметила, что Михаил был в костюме, а не в привычных домашних джинсах. Видимо, сегодня у него был присутственный день, когда он появлялся у себя в фирме.
— Привет! С компьютером все в порядке. Беги в свою фирму. Я к Анастасии Федоровне.
— А ее нет. Как всегда, вызвалась заменить кого-то. У тебя что-то случилось? — спросил он, увидев, что я расстроилась.
— Не у меня, а у моей родственницы. Она тяжело больна, и в больнице сказали, что помочь ей может только французский препарат «Дигикард». Но в аптеках его нет. Вот я и подумала, что, может быть, твоя мама мне поможет.
— Таня, тебе, вернее твоей родственнице, крупно повезло. Мамина больница сотрудничает с какой-то французской клиникой, и месяц назад им в кардиологию французы прислали этот самый «Дигикард». Это у них что-то вроде спонсорской помощи.
— Миша, ты ничего не путаешь? Это точно «Дигикард»?
— Да, точно. Мама мне про него все уши прожужжала. Если ее послушать, то он просто чудеса творит. Ты заходи завтра утром — она тебе все сама и расскажет. А мне, прости, некогда. Опаздываю.
Михаил закрыл дверь и, не дожидаясь лифта, побежал по лестнице. Я, не веря своей удаче, захлопала в ладоши. Мой восторг, видимо, произвел впечатление на соседей, потому что я услышала, как за моей спиной хлопнула дверь. Утро было раннее, и, наверное, кто-то еще отдыхал в преддверии рабочего дня. Я не стала оглядываться, чтобы извиниться за произведенный шум, а сделала вид, что это не я минуту назад оглашала подъезд бурными, переходящими в овацию аплодисментами, и юркнула в свою квартиру.
Дома энтузиазма у меня поубавилось. Воображение вновь взяло карандаш и скупыми линиями набросало портрет Анастасии Федоровны. Простое открытое лицо с немного грустными глазами, с сеточкой морщин вокруг глаз и со слегка опущенными уголками рта. Я знала соседку столько, сколько помнила себя, но никак не могла представить ее молодой, веселой. Казалось, что всю свою жизнь она была уставшей пятидесятилетней женщиной, все силы которой уходили на любимого сына и многочисленных больных. Что могло толкнуть ее на преступление? Однако сколько я ни ломала голову, никак не могла придумать причину, которая бы заставила Анастасию Федоровну убить двух человек, причем убить хладнокровно, тщательно обдумав мельчайшие детали. Но французский след, связанный с «Дигикардом», надо было отработать. Кроме того, оставалась еще одна потенциальная Мария Медичи, но она, скорее всего, уже была на работе, и разговор с ней тоже откладывался.