В положенное время, минута в минуту, подошел поезд из четырех двухэтажных вагонов. Мы сели в разные вагоны, продолжая делать вид, что незнакомы.
Через двадцать минут поезд прибыл в Кассис. Мы взяли разные такси и назвали разные адреса: я — гостиницу «Флоренция», а Анатолий — городской парк. Гостиница и парк находились в двух шагах друг от друга, но тем не менее до кладбища мы договорились добираться так же, поодиночке. Еще на яхте я хорошо изучила карту Кассиса, поэтому уверенно пошла в нужном направлении.
К воротам кладбища я и Анатолий подошли почти одновременно. Как и следовало ожидать, ворота были закрыты. Но меня это ничуть не смутило. Стена, которая окружала могилы, была намного ниже той, которую мне пришлось штурмовать днем. Мы пошли вдоль стены в противоположную от дороги сторону в поисках укромного местечка, где бы мы могли незаметно перелезть через ограду. Таким местом оказались заросли кустарника, вплотную подходившие к кладбищенской стене. Анатолий хотел было помочь мне, но я жестом остановила его — справлюсь! — подпрыгнула, ухватилась руками за край стены, подтянулась и через секунду была уже наверху. Анатолий проделал то же самое. Оглядевшись, мы спрыгнули на землю по другую сторону ограды.
— Ну, и как мы в такой темноте найдем могилу мадам Миро? — спросил Анатолий.
— Элементарно, Ватсон. Я думаю, что у них, как и у нас, людей состоятельных и заслуженных хоронят на центральной аллее рядом с воротами. Поэтому выходим на центральную аллею и ищем свежую могилу.
— А если мадам Миро похоронили в фамильном склепе?
— Вот мы и проверим.
Мы пошли по направлению к воротам и вскоре вышли на центральную аллею. Ночь была лунная, поэтому дорогу и близлежащие могилы было хорошо видно. Вдруг мое внимание привлекла могила, над которой возвышался православный крест. «Вот уж не ожидала встретить здесь соотечественника или соотечественницу», — подумала я и включила фонарик, не в силах сдержать любопытства. Луч фонарика скользнул по надгробной плите, и я с изумлением прочитала: «Элен Миро». Далее следовали даты жизни, а ниже по-русски: «Елена Александровна Миронова».
— Толя, только не задавай мне дурацких вопросов типа «Так, значит, мать Алекса русская?». Хорошо?
— Хорошо. Один не дурацкий можно?
— Один и не дурацкий можно.
— Это вся информация, которую ты собиралась получить здесь, в Кассисе?
— Вопрос дурацкий, поэтому оставлю его без ответа. Нам надо срочно вернуться в Бандоль. Чапай думать будет.
— Ничего нет проще. Идем на стоянку и заберем наши байки.
Мы перелезли через стену и уже через полчаса подходили к набережной. Дул мистраль — было холодно и неуютно. Говорить мне не хотелось. Я не люблю ситуаций, когда нужная информация поступает ко мне случайно и уж тем более, как сегодня, по магическим каналам. Это говорило о том, что в ходе расследования я что-то пропустила, была недостаточно внимательна к деталям. «Короче, лопухнулась ты, мать!» — честно призналась я себе. Процесс признания своих ошибок для меня всегда мучителен. Привыкшая во всем и всегда быть первой, я с трудом признавала чье-то превосходство — Кирьянов не в счет! — и тяжело переживала свои неудачи. В таких ситуациях мне лучше всего помогала физическая нагрузка, которая снимала напряжение и облегчала душу. Мотоцикл сейчас был для меня спасением. Я с трудом сдерживалась, пока мы на небольшой скорости ехали по городу. Но как только мы выбрались на автотрассу, я со словами «Эх, прокачу!» вывернула ручку газа и выжала предельные 130 километров в час.