Я уселась поудобнее, закрыла глаза и приступила к созданию «паровоза». С Гуго де Пейном, его отцом и семейной реликвией все было ясно. Голова в ларце передавалась из поколения в поколение, принося де Пейнам удачу и богатство и наделяя их взамен жаждой кровавых убийств. На протяжении веков мужчинам удивительным образом передавались и фамильные черты лица. Вот почему я подумала, что на портрете в доме Алекса и на фотографии из спальни мадам Миро был изображен один и тот же человек, хотя на самом деле их разделяло почти тысячелетие. Я сделала паузу в повествовании и с удовольствием представила себе портрет Гуго де Пейна, поразивший меня своей мужественной красотой и грустью, тень которой читалась в его взгляде. Затем постепенно образ средневекового рыцаря стал тускнеть, и на его месте проступили черты седовласого человека с фотографии. Наверное, именно так бы и выглядел основатель ордена тамплиеров в свои шестьдесят с небольшим лет. Сомнений не было — на фотографии из спальни изображен потомок того самого Гуго де Пейна, героя Крестовых походов. И вдруг картинка сменилась снова — я увидела Алекса и вздрогнула. Это был вылитый Гуго де Пейн, но на десять-пятнадцать лет моложе и без тайной грусти в глазах. Вот почему мужчина на портрете показался мне знакомым. Выходит, что и Алекс — де Пейн, а мужчина с фотографии — его отец. Тогда почему у Алекса русская фамилия, хоть и усеченная на французский манер? Здесь могут быть два варианта: либо он внебрачный сын, либо по каким-то причинам Алекс отказался от фамилии отца и взял фамилию матери. Первая версия мне нравилась больше. У изголовья женщина будет держать только фотографию любимого мужчины. А в старости женщины любят тех мужчин, которых они любили в молодости. Мужья — продукт скоропортящийся, и от любви к ним женщины излечиваются быстро. Вторая версия тоже имела право на существование, но склоняться к ней мне не хотелось, потому что интуиция подсказывала, что причиной возможной ссоры между отцом и сыном могло стать их родовое проклятие, а именно так я рассматривала оборотную сторону благ, которые изливала на де Пейнов их семейная реликвия. Для «паровоза» обе эти версии большой роли не играли, главное — все трое были де Пейнами.
Какую профессию выбирали мужчины, одержимые страстью убивать? Ответ напрашивался сам собой. Учитывая благородное происхождение и высокие моральные качества, присущие де Пейнам, они, скорее всего, выбирали для своих сыновей военную карьеру. Еще бы! Только в этом случае и овцы были целы, читай — голова, и волки сыты. А отказаться от этой проклятой головы ни один из де Пейнов, несмотря на свое благородство, так и не смог. Я была в этом уверена абсолютно. Не было бы столько трагедий в семье, если бы благородство хотя бы один раз взяло верх над привычкой получать все желаемое на блюдечке с голубой каемочкой.