Эмма вполсилы доплыла до Итана, стараясь избавиться от чувства страха, разливавшегося в животе. Она взмахнула руками, но схватила лишь воздух.
– Я – чемпион по «Марко Поло», – поддразнил Итан. Его голос прозвучал как будто с мелководья. – Значит, быть приемышем несладко?
Эмма откашлялась.
– Еще как, – сказала она, крепче зажмуривая глаза. – Но, поскольку мне уже восемнадцать, думаю, с этим покончено. Марко!
– Поло. – Итан уже стоял где-то слева от Эммы. – Покончено еще и потому, что ты здесь, живешь жизнью Саттон. И, как только мы все выясним, ты сможешь снова стать Эммой.
Эмма рассекла пальцами прохладную воду, обдумывая его слова. Трудно представить, что с ней случится, когда они раскроют убийство Саттон. Если раскроют. Больше всего на свете ей хотелось остаться здесь и познакомиться с Мерсерами как Эмма, но что, если они выгонят ее, узнав, что она выдавала себя за их погибшую дочь?
Итан нарушил молчание.
– Даже не знаю, как тебе удалось столько лет прожить в приемных семьях и остаться… нормальной. Я не уверен, что смог бы.
– Ну, я просто спряталась в скорлупке. – Эмма пробежалась по воде, следуя на тихий голос Итана. – Придумала собственный мир.
– В смысле?..
– Вела дневники и писала рассказы. И еще я создала свою газету.
– Серьезно?
Эмма кивнула, не открывая глаз.
– Это было нечто вроде… «Ежедневной Эммы». Я фотографировала и записывала все, что происходило со мной, как будто писала статью для первой страницы. Ну, скажем, «Девушка Снова Печет Хлеб из Чечевицы Для Приемных Родителей-Хиппи». Или «Сводная Сестра Ломает Дорогую Вещицу Эммы Пакстон Только Потому, Что Ей Так Хочется». Это придавало мне сил. Я до сих пор сочиняю заголовки и держу их в голове.
– Зачем?
Эмма вытерла мокрое лицо.
– Думаю, это помогает мне чувствовать себя… кем-то значительным. Как будто я достойна того, чтобы мое имя прозвучало на первой странице – пусть даже выдуманной газеты.
– Я тоже создал собственный маленький мир, – признался Итан. – Раньше меня постоянно дразнили.
– Тебя дразнили? – Эмме захотелось открыть глаза и посмотреть на него. – Почему?
– Почему обычно дразнят? – Его голос дрогнул. – Это просто случилось, и все. Но, вместо того чтобы писать в газету, я рисовал лабиринты. Поначалу примитивные, но постепенно они становились все более запутанными, так что я уже и сам не мог оттуда выбраться. Я просто терялся в них. И воображал, что это сад-лабиринт, в котором я могу исчезнуть навсегда.
Эмма вдруг уловила какое-то движение под водой. Она выбросила вперед руку, прикоснулась к теплой коже и открыла глаза. Итан стоял, втиснувшись в угол возле встроенной гидромассажной ванны.