— Так бы сразу и сказал, — слегка надулся Владимир. — А то «камея»… Хотя и впрямь на слово «камень» похоже.
— Византии сейчас плохо, они нуждаются в нас, — произнося эти слова, Добрыня постарался донести всю важность этого. — В средине месяца зарева (август) болгарское войско во главе с их царем наголову разбило ромейское войско в битве в врат Траяна. Говорят, но уверенности в том я не имею, что сам базилевс Василий Второй чудом от попадания в полон ускользнул.
Новость, к разочарованию принесшего ее, вызвала что у Путяты, что у Владимира Святославовича совсем не те чувства, которые предполагались. На их лицах читалось: «А не делаем ли мы ошибку, вступая в союз с теми, кто терпит поражения от врагов?»
— От племянника я мог непонимания ожидать. Но ты, Путята. Ты воевода жизнью ученый, победами и поражениями крученый… Это же хорошая весть!
— Чем, Добрыня?
— Претерпев разгром от давних недругов своих, болгар, базилевс нуждается в сильном союзнике. Том, который может ему войском помочь, если война совсем худо пойдет.
— Нам самим, не приведи боги, помогать придется, — проворчал Владимир Святославович. — И что тогда базилевс Василий нам пришлет? Жрецов своего Христа с мольбами для ниспослания победы?
— Деньги он пришлет. Много. Войско, если совсем сложно станет. Базилевс и его советники умные, понимают, что союзнику порой помочь крепко утвердиться надобно. А за свою империю он не боится. За выживание не боится, потому как для краха таких вот поражений много надо. Вспомни прежних князей киевских… Аскольд с Диром и Хельги Вещий Царьград приступом брали. Дед твой, Олег, под страхом приступа выгоднейший для себя договор у тогдашнего базилевса Вырвал. Отец твой, Святослав Великий… Он и вовсе хотел базилевса Цимисхия на своего ставленника поменять. Лишь случаем все не вышло, но страх у ромеев крепкий перед нами, перед Русью.
Добрыня говорил, приводя более подробные описания событий, их подоплеки, описывал хитросплетения интересов внутри Византии и за ее пределами. И с каждым словом чувствовалось, как он не только овладевает внимание слушавших его, но и навязывает им свое представление о необходимых действиях.
— И как только тебя, дядюшка, жрецы просмотрели с твоим то даром убеждать, — мнимо сокрушенно вздохнул князь Киевский. —
— Не моя дорога, Владимир. Но вижу, что в правоте слов ты уверился.
— Убедительно речи ведешь, дядюшка. Но ты не сказал, когда прибудет посольство.
— И действительно, — слегка удивился Добрыня. — В бересене (марте), как снег сойдет. Может немного задержатся, если пути-дороги грязью непролазной перекроются или же раньше, на море, ветра не попутными окажутся.