– Короче шаг, – потребовал тащивший инженера Бурцев.
– Короче шаг, – хрипло понеслось дальше. Темп упал. Савелов, наконец-то сумев откашляться, вновь попытался прильнуть к бутылке. На этот раз получилось лучше. Он пил бережно, стараясь, чтобы ни одна лишняя капля не пролилась мимо. Это только в кино сильно хотевшие пить люди пьют так жадно, что обязательно половину воды проливают мимо. И это притом, что обычно в таких случаях, согласно ситуации, воды у пьющего остаются последние крохи. В жизни все не так. Испытавший настоящую жажду будет пить, может, и жадно, но бережно. Очень бережно.
Песок наконец-то закончился. Более плотная почва принесла облегчение в беге, но ненадолго – начала сказываться общая усталость организма. Семен вдруг понял, что еще немного, и он просто повиснет на чужих руках. Впрочем, ему, возможно, уже давно пора было так и поступить, но проклятущая гордыня заставляла переставлять ноги. Продолжать бежать было не в его интересах, но и упасть, позволив себя тащить словно бревно, для него, привыкшего всегда быть среди первых, стало бы верхом позора. И он бежал, пусть и с чужой помощью, но бежал. Бежал, выкладываясь так, будто этот забег был для него последним в жизни. И все же, если бы командир отряда не объявил привал, он, пробежав еще с километр, упал и больше бы никогда не поднялся.
Едва прозвучала команда на остановку, Семен не сел, а буквально упал на небольшой серый камень, торчавший из потрескавшейся глины, и, обессиленно опустив руки, закрыл глаза.
– Держи! – Седых бросил ему под ноги рюкзак и, секунду помедлив, не без сожаления поставил рядом наполовину наполненную водой пластиковую бутылку.
– Спасибо, – с трудом выдавил из себя Савелов. Горло саднило, болели легкие. Взяв в руки бутылку с водой, Семен свинтил пробку, поднес горлышко ко рту и, сделав один глоток, закашлялся. Легкие разрывались болью. С трудом подавив в себе желание кашлять, инженер вновь прильнул к бутылке. Пил он медленно. Выпив треть имевшейся воды, Семен с сожалением оторвался от горлышка и, навинтив на него крышку, отставил полторашку в сторону. Потом какое-то время сидел в бездействии. Усталость постепенно отпускала и, поглядев на расположившегося рядом спецназовца, с удовольствием поглощавшего консервированную кашу, Семен и сам почувствовал голод. Он запустил руку в рюкзак, достал оттуда первую попавшуюся консервную банку, содержавшую в себе «Мясо с фасолью», и, вскрыв, принялся есть. Одной банки показалось мало, Савелов достал еще одну, съел, а затем закусил все это шоколадкой. Насытившись, он, выдержав пару минут, запил съеденное теплой водой. Потом побросал пустые банки из-под консервов под камень, сполз вниз на землю, оперся о камень спиной и закрыл глаза. Ноги гудели, болели мышцы спины, но несмотря на это, он вдруг почувствовал необъяснимый покой, где-то на грани восприятия граничивший с необъяснимым блаженством. Так Семен и сидел до тех пор, пока не поступила команда на продолжение движения. Только тогда он спохватился, что не передал сообщения своему куратору. Семен потянулся к карману рюкзака, в котором лежал его навороченный коммуникатор, замаскированный под обычный сотовый телефон, но, сообразив, что не успеет набрать сообщение, сделал вид, что только хотел проверить, хорошо ли закрыл на рюкзаке клапан.