— Совершенно точно.
— Часть группы сменила укрытие и ожидала, пока кто-нибудь проведет их за границу. Вам не говорили, что и вас возьмут с собой?
— Хотите верьте, хотите нет, но большинство членов группы я увидел только во время судебного разбирательства. И путей перехода за границу не знал.
— Это мне представляется неправдоподобным, — возразил Гавран. — Вы ведь работали в организации Бартака еще в годы войны. Бартак считал вас своим другом. И он втянул вас в это дело после войны, не обеспечив ухода за границу? Здесь нет логики.
— В то время нас об этом никто не спрашивал, — тихо ответил Завадил.
— Я спрашиваю вас сегодня, пан Завадил. Получали вы указания насчет ухода за рубеж в случае провала?
Завадил встал.
— Желаете кофе?
— С удовольствием. Но вы мне не ответили.
Завадил явно тянул время. Он поставил воду на электроплитку, достал еще две чашки, кофе и сахар.
— Видите ли, у меня был канал для перехода границы, но вы меня опередили.
— Какой канал?
Завадил взглянул Гаврану в глаза:
— Поздно вы пришли, пан капитан. Об этом канале знали лишь два человека, их теперь нет.
— Супруги Сыровы?
Завадил с удивлением проговорил:
— Нет, это были не супруги Сыровы из Седловице.
— А что вы знаете о них?
— Сыровы состоял в нашей организации еще в годы войны, тогда мы с ним встречались. Потом Бартак приказал ему переселиться в Седловице. Приобрел для него рентабельное конфискованное хозяйство. У нас в Седловице во время войны был свой человек, но я его не знал.
В то время я был просто запасным радистом и ничем другим не интересовался. Мне было известно, что от Седло-вице до границы рукой подать. Через усадьбу Сыровы в войну и после нее ходили наши связные.
— Вы сами бывали там когда-нибудь?
— Нет.
— Вы не помните последние депеши, полученные вами?
Между тем вода в кувшине закипела. Завадил по-прежнему тянул время. Он налил кипяток в чашки, снова поставил воду на плитку, подождал, пока она закипела, и долил чашки доверху.
— Пожалуйста, берите сахар, — сказал он, подавая чашку Гаврану. — Последние депеши? Мало что осталось у меня в памяти. Да к чему вам это теперь?
— У меня серьезные основания для этого, — настаивал Гавран. — Ведь, насколько я знаю, вы единственный из оставшихся членов группы.
Завадил молча кивал, отпивая глоточками кофе.
— Ренэ умер через год после освобождения из заключения. Освальд застрелился в машине. Кришпин куда-то исчез, а оба Сыровы эмигрировали. Остальных я не знаю. Вы переоцениваете мою персону.
— Почему? Вы ведь не только посылали и принимали информацию, но должны были и шифровать ее. Таким образом, знали содержание.