– Так кого ж еще обвинять? Что я жениться не хотел, всем известно, Рыжему тоже. И там, на пиру, когда мне хмель в голову ударил, он рядом был. Значит, слышал, как я его дочь обидел при всех. А кинжал? Он-то ведь тоже мой.
– Вот именно, – сдвинула брови леди Мак-Лайон. – И нож твой, и скандал ты на пиру знатный устроил, и Хейдрун нелюбимой во всеуслышание обозвал: да так подставиться только дурак может! А ты не дурак. К тому же сюда ты невесту еще живой принес. Убийце в этом никакого резона не было!..
Эйнар поднял голову и посмотрел в ее раскрасневшееся лицо. На губах сэконунга мелькнула слабая улыбка.
– До чего ж вы похожи все-таки. Одно слово – гончие.
– Гончая, – она улыбнулась в ответ, – говори за одного. Это уж Иваров крест, дай ему боже сил!.. Ты присядь, Эйнар. Я пока бедняжку одеялом накрою. Сейчас конунг придет, надо тут хоть прибраться, что ли…
Норманн кивнул, выпустив из пальцев холодную ладошку Хейдрун. Что-то тускло блеснуло в полумраке и, тихо звякнув, упало на пол. Нэрис прищурилась. Потом издала какое-то неясное восклицание, споро подобрала юбки и полезла под стол. Зашуршали обрывки ткани, в сторону откатилась пустая кружка. Эйнар вздернул брови:
– Ты чего?
– Ага! – раздалось из-под стола. – Так то не судорога была, значит?!
Взъерошенная леди с победным видом выбралась наружу. И, вновь поднявшись на ноги, протянула сыну конунга открытую ладонь. На ней лежал крошечный стеклянный пузырек – пустой, без пробки.
– Он был зажат у нее в кулаке, – сказала Нэрис. – Все это время, понимаешь? И Хейдрун отдала его тебе перед смертью. Говорить она не могла, но, видно, надеялась, что ты поймешь?..
Лицо Эйнара прояснилось. Нэрис задумчиво опустила взгляд вниз, рассматривая странную находку. Что ею хотела сказать Хейдрун, наверняка знала только она сама. Но за одно леди была готова поручиться – лежащий на ладони пузырек оказался в руке погибшей девушки не просто так. И Эйнару был отдан совсем не на память.
Эта вещь принадлежала убийце?
Олаф Длиннобородый, потирая пальцами виски, едва заметно скривился. Потом скользнул взглядом по комнате: сидящий у очага Эйнар, притихшая дочь Вильяма, что забилась в угол кровати за перегородкой, ее муж, деловито вышагивающий взад-вперед и не замолкающий ни на минуту… В сторону длинного стола, на котором лежало тело Хейдрун, Олаф старался лишний раз не поворачиваться. Да и на что там глядеть-то теперь?
А вот Рыжему в глаза посмотреть придется.
Вспомнив об этом и с горем пополам сосредоточившись, конунг вновь заставил себя слушать мерную речь гостя. Обстоятельства трагедии лорд Мак-Лайон уже осветил детально и сейчас перешел к многословным выводам, от которых у Олафа пухла голова. Но даже на одну-единственную похмельную чашу, увы, не было времени. Длиннобородому еще предстоял долгий и мучительный разговор со своим ярлом, и подготовиться к оному следовало в как можно более сжатые сроки.