— Ладно, несите книгу, — с улыбкой ответил Том.
— У кого книга? Где книга? Где она? — это спрашивал Гранах: став Хранителем Книги, он начал шутить. Когда речь заходила о книге, он делал вид, что не знает, где она, — что она как будто потерялась; чаще всего оказывалось, что он просто на ней сидит. Дети уже привыкли к этой игре и особенно не беспокоились. Наоборот, все тут же подхватывали:
— Ну вот, Гранах потерял книгу!
— Я так и знал, что это случится!
— Он ни на что не годен, ни на что!
— Ох уж этот Гранах, курьи мозги!
Тогда Гранах высоко поднимал книгу, потрясая ею, словно драгоценным трофеем, и все хохотали и довольно хлопали в ладоши.
— Да здравствует Гранах, который бережет книгу и не теряет ее!
— Да здравствует Гранах, Капризный Хранитель Книги!
Гранах улыбался и даже казался в этот момент не таким уродливым.
— Вот она, — говорил он, поднимая книгу над головой, как фонарь.
— Осторожней, не порви!
— Скорее давай ее Тому!
Все переносились мыслями в сказку, и на некоторое время вопросы прекращались. Правда, потом, из той же сказки, возникали новые.
— Мне прямо хочется дать вам Лекарство! — говорил иногда Том, не зная, что им всем отвечать. — Чтобы вы хоть немного помолчали.
— Вот еще!
— Мы — Дети в лесу, мы не принимаем лекарств!
— Мы — Дети в лесу, мы все храбрые Мальчики-с-пальчик!
— Как-то раз жили да были Дети в лесу, которые никогда, никогда, никогда не принимали никаких лекарств…
Иногда они играли в новую игру. «Называть» — так она называлась. Игру придумала Нинне и очень этим гордилась. При всякой удобной возможности она первая кричала:
— Играем в «называть»?
Все соглашались. Никто никогда не отказывался, хотя некоторые всю игру молчали.
Играли так: нужно было выбрать какой-то предмет, находящийся поблизости и известный всем, и называть все его возможные характеристики.
— Огонь! — начинал первый.
— Блестящий.
— Блестящий?
— А что, нет?
— Кричащий.
— Красный.
— Желтый.
— И зеленый. Синий. Оранжевый. Черный.
— Черный?
— Когда огонь заканчивается, он черный!
— Веселый.
— Грустный. Иногда, когда я на него смотрю, мне грустно.
— Да ну тебя, он же поет!
— Скрипит.
— Трещит.
— Щелкает.
— Он шумный.
— Пляшет на ветру.
— Счастливый.
— Хороший!
В конце игры почти все оказывалось хорошим. Даже холод, который, против всех расчетов Тома, иногда по вечерам чувствительно кусал детей за голые ноги. К счастью, теперь у них был дом, и можно было лечь рядом, чтобы согреться. Они сбивались вместе, как котята в корзинке, их запахи смешивались; лишь Хана и Том спали в разных концах, сами по себе, укутавшись в покрывала, сплетенные из светотравы еще тогда, когда дети заметили, что погода начинает меняться. Когда играли в «называть», оказывалось, что холод колет, царапает, скрежещет, белый, серый, синий, кусает, хватает, трясет. Он хороший… Хороший? «Ну да, — неожиданно для всех сказал Ноль-Семь, — ведь чтобы согреться, надо сначала почувствовать холод. После холода тепло нравится еще больше».