Доктор моргнул удивленно:
— Не ожидал. Редкий дар.
— Господин лекарь, — решилась я на просьбу, — а можно было бы мне поработать в лечебнице?
— Ну ты же понимаешь, что никто не доверит подростку без образования лечение пациентов.
— Еще бы! Но я могу выполнять любую работу: уход за больными, уборка, ночные дежурства, просто всякое «подай-принеси».
— Об этом стоит подумать. Разберешься со следователями — приходи ко мне, я тебя познакомлю с магистром Ставиром, персонал в лечебницу можно набирать только с его одобрения. Будешь меня искать — спроси ведущего целителя Вестрама, Рьена Вестрама, — этими словами лекарь поднялся со стула и скрылся за углом коридорчика.
Я осталась одна.
Через какое-то время из кабинета вышел наемник, за ним — следователь. Синеглазый вновь окинул меня внимательным взглядом и прошествовал мимо. Вернулся он через четверть часа и махнул мне рукой — заходи, мол.
Зашла. На этот раз следователь разместился за столом, а мне указал на стул напротив.
— Ну а теперь, девочка, тебе придется рассказать, кто ты есть и от кого прячешься под личиной мальчишки.
— Скажете тоже… личина. Просто одежда.
— И волосы стриженые, — дополнил следователь.
— Я обязательно должна рассказать о себе?
— Обязательно, — следователь был намерен настоять на своем.
— Ну что ж… — вздохнула. — Я считаюсь невестой герцога Алейского и сбежала из его владений, чтобы избежать участи худшей, чем смерть.
— С каких это пор замужество считается чем-то столь ужасным? — скептически скривил губы синеглазый.
— А вот с таких… Вы позволите показать? — я протянула руки.
Следователь кивнул, и выложил на стол свои. Я накрыла его ладони своими и принялась за показ картинок: первая моя беседа с герцогом, образы, которые он мне транслировал, и слова, которые говорил, мои собственные ощущения — парализующий страх в присутствии жениха — и страницы книг перед глазами — о ритуалах «правильных» и извращенных.
После чего я откинулась на спинку стула и на вытянутой ладони продемонстрировала струйку пламени, свидетельствующую о моем даре.
— Но… это незаконно! С таким уровнем — храмовый щит?! — опешил следователь.
— Теперь вы понимаете, что я жертва преступления? И едва не стала жертвой преступления еще худшего?
— Да. Я сожалею… Я не знаю, что могу сделать. Храмовую защиту убрать невозможно, раз она уже наложена. Помолвка нерасторжима. Даже король не может избавить вас от этого брака своей волей. Только если семь лет…
— Я знаю, я читала… Правда, есть у меня надежда, что… герцог уверен в моей смерти. Но я все равно не представляю, что делать дальше.