В альт-СССР, как и в нашей сегодняшней Москве, есть прозападная оппозиция, очень похожая на нынешнюю. У нас есть идущий на выборы по списку "Парнаса" профессор Зубов, считающий, что "По сравнению со Сталиным, Гитлер — это ангел русской истории". Есть свой "Зубов" и в романе (он остаётся безымянным, как и главный герой).
Тамошнему Зубову не нравится официальная советская пропаганда: "Никто не скажет честно, что мы сами во всех трудностях и нехватках виноваты. Советовали же в начале двадцатых умные люди сдать всё в концессии англичанам, французам, американцам, японцам. Сейчас жили бы припеваючи, как сыр в масле катались. И, кстати, не возникло бы никакой угрозы войны, о чём сейчас опять-таки столь много и столь пафосно говорят. Если бы все ресурсы и производственные мощности Союза принадлежали передовым государствам, они бы свою собственность и защищали, потому что кто же расстанется со своей собственностью?".
Не правда ли, звучит бесконечно знакомо? Сколько мы слышали таких речей по "Эху Москвы" и на "Дожде"! Мы сами во всём виноваты, говорит профессор.
"Сначала противопоставили себя всему свету. Вызвали его, так сказать, на бой кровавый, святой и правый. Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем. А когда свет наконец обратил на наш писк своё внимание, мы тут же заверещали: мы за мир! А зачем было играть в нелепую самостоятельность толстозадой ленивой России? Мы за мир, видите ли! И, разумеется, нам не верят. И правильно делают. Три года назад в Испанию вот полезли, а кто нас звал?"
А вот он же про Халхин-Гол, который также был в альтернативной истории: "Нам опять неймётся: понесла нас нелёгкая за тридевять земель в Монголию воевать. В Монголию, ты только подумай! Где мы, а где Монголия? Не навоевались ещё, что ли? Опять в войнушку кому-то поиграть захотелось? Сколько крови в Гражданскую было пролито — нет, не идёт урок впрок. Я вам открою секрет Полишинеля: у нас нет иного врага, кроме собственного правительства. Если японцы Монголию хотят — отдать им, и дело с концом, только пусть приплатят. Сколько можно было бы выручить дополнительных средств для финансирования социальных программ, для повышения окладов учёных, например".
Как это напоминает то, что говорят на "Эхе" про Сирию! Слово в слово! Не удивлюсь, если Рыбаков взял одно из выступлений, скажем, Латыниной и слегка его подрихтовал.
И тут читателя осеняет: может, вся эта альтернативность и Сталин введены только для оживляжа, а автор хотел описать наше время, наш предгрозовой 2016 год? Тем более, что в романе — множество нарочитых анахронизмов. Герой цитирует Бродского и даже "Место встречи изменить нельзя"…