— Да кого я дожимаю?! Техника должна работать четко! Ответственный — Привалов! С кого мне спрашивать? Или ты сейчас родишь нам другого программиста, ядрена кибернетика, — с полномочиями и инструментом, ага?
На Привалова было уже больно смотреть.
— Выход тебе найди… — Базунов стиснул кулаки. — Нету выхода! Завод уперся рогом, ядрена баранина, он не при делах. А у треста — план, и мы его даем. Значит, все в ажуре и наши трудности никого не парят. Что теперь предлагаешь — не давать план? Лапки кверху поднять? А кто работать будет? Кто, если не мы? Вторая экспедиция пополам разорвется?
— Давно обещали прислать третью, — вставил Малаев.
— Давно обещали послать тебя подальше, — огрызнулся бригадир. — А главное, мужики, ну сами прикиньте — нас просто не поймут. Та же вторая экспедиция не поймет. Скажут: ну подумаешь, из шести робот-групп одна попалась малость сумасшедшая. Это не смертельно, а Базунов закатил истерику, ядрена неженка. И как мы будем выглядеть?
— Знаешь, бугор, мне уже все равно, как мы будем выглядеть, — сказал Сухов, — Мы и сейчас в общем похожи на загнанных лошадей. Так больше нельзя работать. Мы просто надорвемся. Мы уже на пределе.
— И что ты предлагаешь?
— Ничего хорошего, но пойми меня правильно. Заводские свою вину не признают ни за что. Марсианская контора треста вообще самоустранилась. Если ты назначишь крайним Привалова, сыграешь им всем на руку. Извини, но в таком разе чисто ради справедливости мне придется вынести сор из нашей уютной избушки на партком. Сам угадай, как партком возбудится, когда узнает, чего мы вытворяем из самых лучших побуждений. Дальше будет решать партбюро треста. И «далее везде», как говорится…
В вагончике повисло характерное неловкое молчание. Такое, когда вроде любому понятно, что надо кричать «Слово и дело!», но ведь после будет очень больно сразу всем.
К гадалке не ходи, решать проблему недержания команды «стоп» в программе самоходной робот-группы сбегутся дружною толпою самые неожиданные инстанции, вплоть до КГБ. Если бригаде «закроют космос» на неопределенный срок — это, считай, повезло.
Базунов обвел свою команду взглядом. Здесь сидели десять человек, далеко не последние люди треста, который они фамильярно звали «Мосспейсстрой», и каждого бригадир слишком давно знал, чтобы не считаться с его мнением. А еще он каждого в той или иной степени любил, даже молодого оболтуса Привалова, хотя этого еще учить и учить коммунизму, и хорошо бы подзатыльниками, да жалко дурня.
— Будет очень больно сразу всем, — подытожил общее молчание геодезист Тарасенков. — А нам особенно. Ибо нахулиганили уже выше крыши.