Я продолжал наблюдать за домом в бинокль. Ничего не происходило. Сцена оставалась статичной.
– Ну, и какие у вас теории? – спросил я.
– Некоторые из нас считают, что совместные действия с сербами начались месяц назад. Может быть, Котт и Карсон обратились и к тем и к другим. В таком случае было бы разумно предположить, что убежище им предоставили сербы. Так безопаснее. Мы прежде всего стараемся контролировать Восточный Лондон – причины очевидны? – а они прячутся в Западном. Классический обман.
– Но в таком случае Джоуи не получает столь любимых им докладов.
– В этом и состоит главная слабость этой теории. Он мог бы пережить то, что не знает секретов Котта и Карсона, но его никак не устроит вариант, при котором их тайны станут достоянием сербов. Какие чувства перевесят? Отдел бихевиоризма[21] пытается найти ответ.
– Кто?
– Отдел бихевиоризма.
– Что-нибудь еще?
– Здравый смысл подсказывает, что должна существовать какая-то конспиративная квартира, и как только мы ее найдем, все проблемы будут решены. Лондон полон камер наблюдения, и мы способны перерабатывать информацию в режиме реального времени; наши программисты напряженно работают, а аналитики и вовсе не спят.
– И все они толковые ребята?
– Очень.
– Именно по этой причине вы лучше, чем АНБ?
– И дешевле.
Я откинулся на спинку стула.
– Все это время я пытаюсь понять, зачем вы привезли нас сюда. Можно было просто сказать: у Джоуи есть собственный дом, но там ничего не происходит.
– Мы делимся с вами информацией.
– Вы слишком усложняете информацию. Или ставите дымовую завесу.
– В каком смысле?
– Чтобы ответить на этот вопрос, я должен вам поверить.
– А почему вы не верите?
– Это простая логическая цепочка, но я должен поверить в каждое ее звено.
– И почему нет? – снова спросил он.
– Дело в том, что вы говорили нам раньше. У вас есть некий протокол, не связанный с конкретными людьми, на все случаи жизни. Сейчас вы перехватываете наши телефонные переговоры и обычные сообщения ЦРУ. Если б вы хотели, то могли бы слушать защищенную линию Овального кабинета, но вы не делаете этого в силу своего хорошего воспитания. Если все обстоит именно так, сведения должны быть засекреченными. Если вы начнете их разглашать, вас отправят в Тауэр, а потом отрубят голову, или как там теперь поступают в таких случаях. Пожизненное заключение за измену интересам страны.
– Я не собираюсь садиться в тюрьму.
– И почему же?
– Я не говорил того, что услышал внутри здания.
– Какого здания?
– Любого.
– Что вы хотите нам сказать?
– Вы знаете, как это бывает. Существует миллион историй и миллион слухов. Большинство из них – полнейшая чепуха, но три или четыре оказываются правдой. Однако все они противоречат друг другу. Так что приходится использовать добытый нелегким трудом опыт и внутреннюю информацию, чтобы понять, чему верить.