– Теперь чистенькие и приятно пахнем. Пора кое с кем познакомиться.
Мама снова взяла меня на руки и куда-то понесла.
Как же я все-таки рад был увидеть снова любимое лицо матери. Я был ужасным ребенком, отвратительно себя вел и ни разу не говорил ей, как сильно её люблю. А потом её не стало. Слишком рано. И я всю жизнь жалел. Может, поэтому мой мозг показывал мне её?
– Я люблю тебя, мам – сказал я, но она услышала очередной детский лепет и лишь улыбнулась.
Мне почему-то казалось, что условия бреда выполнены, и я теперь могу прийти в себя. Но потом задумался. Будь это настоящий бред, разве я бы понял, что брежу? Слыхал я раньше фразу, что сумасшедший никогда не признает, что он сумасшедший. А если я уверен, что брежу, то, может, вовсе и не брежу?
Над этим стоило задуматься, но мама вынесла меня в другую комнату, где меня ждало еще большее потрясение.
– Знакомься, маленький. Это твой папа – мама развернула меня к мужчине, который тут же расплылся в счастливой улыбке.
Я впервые увидел своего отца. Вживую. То самое лицо, которое мама показывала мне на фотографии незадолго до своей смерти. Отец погиб в автокатастрофе, когда мне было восемь месяцев. Его мотоцикл на полной скорости сбил ЗИЛ, когда он ехал на работу. Мне так и не удалось с ним повидаться в сознательной жизни.
– Какой красивенький – залепетал отец. – Весь в мамочку.
Я обратил внимание на шлем мотоциклиста, который отец держал под мышкой. Стекло на нем было опущено, я посмотрел туда и увидел свое отражение. Мои глаза округлились больше прежнего.
В тот момент я понял, что не брежу и не сплю. Вера в происходящее вмиг укоренилась в моем мозгу. Все вокруг было настоящим, все на самом деле происходило со мной. Я не мог объяснить причину своей веры, но это было так!
Из отражения на меня глядел младенец.
Это был я!
Мама и папа не были шестиметровыми, ванна являлась обычной кроваткой, меня не держали пленником, а укутали меня не как младенца.
Я и был младенцем!
– Наш маленький Леонас. – Отец убрал шлем в сторону и взял меня на руки.
Размышлять над дальнейшими своими действиями долго не пришлось. Я в роддоме, и, судя по тому, что меня только представили отцу, мне был день отроду, максимум два!
Настало время абсолютной, всеобъемлющей, неподдельной дикой панике.
– ААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!! – на этот раз произнесенное полностью отвечало тому, что исходило из моего рта.
Мне шуба.
Песец.
И, кстати, я снова обделался.