Однако никто лучше его не знал, насколько это трудно. Последний месяц был сплошным кошмаром. И как только он все вынес? Несмотря на строжайшую экономию, — а ведь ему все время приходилось считать каждый грош и всячески изворачиваться, чтобы оттянуть платежи по всевозрастающим требованиям, перебиваться с помощью обещаний, отсрочек и ссылок на доброе имя фирмы, все больше и больше опираться на поддержку преданного Мейтлэнда, — он почти дошел до предела. «Какое невыносимое мучение, — с болью подумал он, и сердце у него защемило, — эти вечные переходы от надежды к неуверенности!»
Мисс Моффат еще не появлялась: он слышал, как она снимает шляпу и пальто в соседней комнате. Не дожидаясь ее, Генри взял со стола нераспечатанную почту, отбросил в сторону те письма, в которых не могло быть ничего иного, кроме счетов, вскрыл толстый конверт со штемпелем Манчестера — и весь съежился, точно его ударили ножом в сердце. Письмо было от Северной компании бумажных и целлюлозных фабрик, которая на протяжении последних двадцати лет поставляла «Северному свету» бумагу. Компания выражала сожаление, что заказ от 25 июня не может быть выполнен.
Пейдж все еще сидел, уставившись на письмо, когда в кабинет вошла мисс Моффат. Так уж было заведено, что именно она, узнав у Фенвика, сколько нужно бумаги, каждый месяц посылала на фабрику заказы, а через неделю они получали требуемое. Не глядя на нее, Генри сказал:
— Свяжитесь с мистером Спенсером из Северной компании.
— Я уже пыталась это сделать вчера вечером, когда узнала, что наш заказ все еще не прибыл… мне сказали, что его нет.
— Нет? Спенсер что же, в отпуске?
— Не думаю.
Это было сказано таким тоном, что Генри резко поднял голову.
— Соедините меня с ним.
Через несколько минут его соединили с Манчестером. Выяснилось, что Спенсера нигде не могут найти, и Генри вынужден был разговаривать со старшим клерком, который хоть и делал вид, будто ничего не знает, однако, вопреки логике, утверждал, что заказ не может быть выполнен.
Генри положил трубку, он был очень встревожен. Бумага… он должен раздобыть бумагу… в противном случае газета не сможет выйти. Мисс Моффат была еще здесь: постукивая карандашом по блокноту со стенографическими записями и стараясь не глядеть на Пейджа, она с решимостью мученицы ждала, что будет дальше. Напряжение последних месяцев сказалось и на ней: она похудела, высохла и выглядела еще более непривлекательно, чем всегда. Хотя работала она с прежней энергией и поистине героической преданностью, характер у нее заметно ухудшился, а в отношении к Пейджу появилось столько критицизма, что по временам оно казалось просто враждебным.