— Только что вернулся из Южной Африки. Вы, конечно, знаете, зачем он туда ездил?
— Побойтесь Бога! — воскликнула Тиффани, в ее голосе явственно послышался американский акцент. — Я же не ясновидящая!
— Алмаз, огромный алмаз, найденный Томасом Куллинаном в шахте недалеко от Претории.
Тиффани порылась в памяти.
— В шахте «Премьер»?
— Точно! А вы вовсе не так бестолковы, как кажетесь, — он уклонился, когда она шутливо попыталась ткнуть его зонтиком. Эта самый большой камень в мире, он весит более трех тысяч каратов. У отца чуть удар не случился, когда он услышал о нем.
В голосе Филипа слышалось некоторое сожаление, что здоровье сэра Мэтью оказалось таким несокрушимым.
— И сколько же он стоит? — спросила Тиффани.
— Кто знает? И кто может определить стоимость подобного камня?
Тиффани кивнула, с ее лица сбежала улыбка все, что касалось алмазов, она воспринимала серьезно. Она задумалась. Винсент вернул ее к действительности, обратившись к Филипу:
— Уж если ты знаешь и можешь все что угодно, то подскажи, чем нам заняться сегодня вечером?
— Мы можем показать Тиффани достопримечательности Оксфорда, — предложил Дик.
— Нет, на сегодня лучше придумать что-нибудь другое, — проговорила она, искоса взглянув на Филипа, и тот, ни на минуту не усомнившись, понял, что ее больше устроит прогулка наедине.
Пока продолжался спор относительно планов на вечер, Филип шепнул:
— Когда мы встретимся?
— Завтра утром — пораньше.
— Будьте у Баллиоля в шесть.
Она кивнула и спросила, чуть повысив голос:
— Вот там не ваша семья? Наверное, вам надо подойти к ним?
Филип бросил совершенно безразличный взгляд в указанном направлении.
— Они уже возвращаются в Лондон к отцу и на этой неделе больше не будут докучать мне. На гонках они поприсутствовали, так что семейный долг по отношению ко мне можно считать исполненным.
Тиффани уловила в его голосе горькие нотки, но ничего не сказала. Она осмелилась еще раз взглянуть в ту же сторону, надеясь, что Рэйф Деверилл ее не заметит.
— Это ваша младшая сестра? Та, о которой вы когда-то давно говорили, что она любимица отца?
— Она самая. Она по-прежнему любимая собачка папочки, хотя моя мачеха производит на свет детей так часто, что это становится неприличным. Конечно, меня это не волнует, но отпрыски Лоры могут обидеться на столь сильную соперницу.
Он помолчал, а потом небрежно добавил:
— Миранда глухая.
— Глухая?!
Она взглянула на отстраненное лицо и дочти неподвижную фигурку девочки.
— Ну, для меня-то она не соперница, — с оттенком презрительной жалости заметила Тиффани.