– Ну да.
– Что значит «ну да»?
– По-моему, это просто птица. Тут кругом полно птиц. Я уже привык. Да и выглядят они все одинаково.
– «Одинаково»?! Все выглядят одинаково?! Что ты несешь? Счастья своего не понимаешь. Вот черт, в голове не укладывается. Ну ты и идиот. С ума сойти. Джо-о-о! Поднимись к нам, послушай, что несет Том! С ума сойти!
Наша семья еще никогда не жила в таком тихом и спокойном доме. Однако шумные отцовские восторги быстро положили тишине конец. Папа наверняка мог бы нырнуть в деревенский быт намного глубже: например, поучиться верховой езде или принять приглашение одинокого пожилого соседа Фрэнка «пострелять лисиц». Мог бы, да не стал. Тем не менее мой родитель отлично вписался в местную жизнь, и скоро к нему потянулись животные со всей округи. Их влекла к папе дружественная природная сила.
Из двух близлежащих ферм по прямому назначению использовали только одну. Владел ею брюзга по имени Уоррен, про которого говорили: если на его чумазом лице мелькнет улыбка, оно отпадет. Другая ферма принадлежала Паттенам и служила для разведения скаковых лошадей – мама называла ее «лошадиным приютом». Как-то раз один скакун выбежал на узкую проселочную дорогу. Первым на месте происшествия оказался папа. Он своим «Фордом-Мондео» перекрыл дорогу в одном конце, уговорил проезжего водителя сделать то же самое в другом конце, а сам помчал на ферму сообщить Паттенам про удравшего подопечного. Но по дороге папа просунул голову в нашу дверь и громыхнул:
– Том, иди глянь. Живее, черт возьми! Бегом сюда!
Спасение лошади положило начало договоренности, по которой спаситель имел право в любое время брать на ферме Паттенов навоз. Папа сиял от радости, как дитя. Однажды, правда, он вернулся от них возмущенный и с пустой тележкой: хозяев не оказалось дома, и папе помешали махать лопатой два сердитых ирландца в компании с разъяренным жеребцом.
– Как начали мною командовать! – рассказывал родитель. Он стоял передо мной в мокасинах, безразмерной тенниске и обвисших штанах, испачканных навозом и вчерашним майонезом. – Падлы такие! Открывай, говорят, ворота и показывай, куда ставить этого монстра. Чтоб я к такому подошел?! Да будь я проклят! Он бы мне копытом в лоб дал, точно. Я что, черт возьми, похож на конюха?!
Еще через несколько дней к нам в дверь постучали, папа пошел открывать. Вернувшись, он сообщил, что его попросили пристрелить оленя.
– Это забава, что ли, такая? – полюбопытствовал я.
Мы прожили здесь уже год, так что подобное развлечение меня бы не удивило.
– Нет, дурья твоя башка. Оленя сбили машиной и попросили меня положить конец его мучениям. Он лежит на заднем сиденье той самой машины. Я отправил водителя на ферму к Уоррену.