Председательница не проявила ни малейшего снисхождения к человеку, выжатому до последней капли. Как и многие проснувшиеся, она верила, что каким бы темным ни казался мир, где-то на небесах есть высшее правосудие. Ло Цзи сначала подтвердил эту веру, а потом жестоко растоптал. Разочарование в Отвернувшемся перешло в стыд, а затем в ярость. Она холодно объявила решение собрания.
Ло Цзи снова кивнул, а затем воспаленным горлом прохрипел:
— Я уеду завтра. Мне пора. Если я сделал что-то не так, прошу прощения.
Председательница лишь через два дня узнала, что означали его последние слова.
Ло Цзи, фактически, собирался уйти из поселка этим же вечером. Проводив председательницу взглядом, он неуверенно поднялся на ноги и поплелся в спальню за дорожной сумкой, в которую уже начал складывать вещи. Среди них была небольшая лопата с короткой ручкой — он нашел ее в подсобном помещении. Треугольная ручка лопаты торчала из сумки. Затем он поднял с пола замусоленный пиджак, надел его и вышел из квартиры. За его спиной продолжали мерцать информационные панели.
Коридор был пуст, но на лестничной площадке он встретил подростка, по-видимому, возвращавшегося из школы. Тот хмуро уставился на выходящего из здания Отвернувшегося. Оказавшись снаружи, Ло Цзи понял, что идет дождь, но возвращаться за зонтиком не хотелось.
Он не пошел к своей машине, чтобы не привлекать особого внимания охранников. Вместо этого он зашагал по улице и вскоре, никого не встретив, оставил поселок позади. Ло Цзи прошел сквозь окружавшую Новую Жизнь-5 лесополосу и выбрался в пустыню. Моросящий дождь казался парой прохладных рук, нежно ласкающих его лицо. Сумеречный туман, застлавший небо и землю, напоминал ему о белизне традиционной китайской живописи. Ло Цзи вообразил себя среди этого пустого пространства, как на той картине, которую оставила ему Чжуан Янь.
Он дошел до автотрассы и через несколько минут остановил попутную машину. Его тепло поприветствовала семья из трех человек — проснувшиеся, едущие в старый город. Молодая мать и маленький мальчик вдвоем втиснулись в кресло рядом с отцом-водителем; между ними шел негромкий разговор. Порой мальчик утыкался головой в грудь матери, и тогда все трое весело смеялись. Ло Цзи любовался очаровательной картиной, но их беседу заглушала музыка двадцатого века, льющаяся из динамиков. Он слушал песни одну за другой. После «Катюши» и «Калинки» ему страстно захотелось услышать «Тонкую рябину». Двести лет назад он пел ее девушке своей мечты, забравшись на поселковую сцену — а позже вместе с Чжуан Янь в саду Эдема, на берегу озера, в котором отражались заснеженные горы.