— Недолет! Два накрытия! — бесстрастно хрипят с дальномера.
— Левый борт — поражение! Огонь по готовности.
Артиллерист сияет, как маленькая девочка, которой дали шоколадку. Пушки беспрерывно грохочут, сотрясая крейсер. Занятый «Бреслау», коммэндер Келли приказывает склониться на пять румбов влево, приводя противника на траверз, когда слышит взволнованный возглас сигнальщика Доббеля:
— «Гебен» ворочает на шестнадцать румбов!
Весь закутанный дымом, гигантский силуэт линейного крейсера, описав крутую кривую, несется теперь на сближение с маленьким «Gloucester». Ослепительно вспыхивает залпом весь борт немца. Шесть огромных светло-зеленых столбов воды взвиваются кверху в двух кабельтовых от крейсера, и ветер доносит урчащий рев разрыва. Второй недолет — ближе, у самого борта. Взметенные падением фонтаны долго стоят в воздухе, не опадая. Мак-Стайр закрывает глаза, мысленно прощаясь с миром, в котором так приятно было жить. И сразу ободряется, услыхав команду Келли:
— Право руля! Самый полный!
«Пронесло!» — шумно вздохнув, думает Мак-Стайр. Командир уходит от обстрела. Орудия замолкают. Дрожа и шатаясь, как пьяный, крейсер рвется во всю прыть, увеличивая расстояние. Выпустив еще два залпа, «Гебен» уменьшает ход и поворачивает снова на восток. На горизонте из дымки вырезается острый обрыв мыса Матапан. «Gloucester» тоже начинает ложиться на старый курс преследования, когда на мостик вбегает мокрый и грязный старший механик.
— Авария, сэр! Лопнул центральный паропровод левой машины. Машина вышла из строя. Раньше, как через шесть часов, исправить не удастся.
«Gloucester» сразу теряет ход и уныло волочится по морю под одной машиной. Погоня дальше невозможна. Топнув ногой и жалобными глазами взглянув на уходящие немецкие корабли, коммэндер Келли упавшим голосом командует:
— Поворот шестнадцать румбов! Курс вест-норд-вест 310°! Горнист, дробь! Боевую готовность разоружить. Команде разойтись и обедать.
На стенных часах рубки тринадцать часов пятьдесят минут седьмого августа тысяча девятьсот четырнадцатого года.
«Берлин. Императорская главная квартира. Счастлив донести вашему величеству, что суда Средиземноморской дивизии, после беспримерного героического похода и боя с английским легким крейсером, благополучно встали на рейде Стамбула, имея на стеньгах германские флаги. Население турецкой столицы оказало морякам наших доблестных судов исключительно восторженное внимание. На всю жизнь сохраню мой китель, испачканный руками турецкого населения, несшего на руках меня и моих офицеров от пристани до султанского сераля. Команда и офицеры вели себя выше всяких похвал и, забывая нечеловеческие труды и усталость, готовы в бой по первому слову вашего величества во славу Германии. Установлена теснейшая связь с Энвер-пашой и комитетом младотурецкой партии, мечтающей о счастья сражаться рядом с нами против общего врага.