Штарке резко поднялся со стула, Кубиш встал тоже и начал заматывать шарф вокруг шеи.
— Значит, ты красный, ненавидящий государственный порядок, порядочное общество, не верящий ни во что святое…
— Как будто так оно и есть, — сказал Кубиш, продолжая заматывать шарф.
— Как же ты пришел ко мне и ел мой хлеб?
— Хлеб не твой, дядя. Что значит твой хлеб? Хлеб во всем мире только и есть, что трудовой. Его пек рабочий. Разве ты сам пек его? Ты здесь ни одной вещи не сделал сам, не так ли?
— Ты величайший мерзавец, — сказал Штарке, — и с меня довольно. Надеюсь, ты не претендуешь на ночлег в этом доме после всего сказанного.
— Я так и знал, — сказал Кубиш, — что ты меня выставишь. Смешно было бы, если бы ты уступил мне свою постель.
Штарке стоял уже в передней.
Кубиш взял третью сигару и ушел, не закрыв дверь и не оборачиваясь.
3. Профессор Фабер пожимает плечами
Профессор Фабер сидел у японского экрана, и ворох газет валялся у его ног. Большой синевато-серый дог лениво зевал в углу. На столе стояла карточка Ирмы в весеннем костюме, в шляпе, похожей на авиаторский шлем.
Фотография была снята в Италии, на озере Гарди, среди тихих садов и тихих вод.
Тоненькая горничная, похожая на кинематографическую статистку, держит серебряный поднос, на подносе лежит карточка. Ирма рассеянно читает: Отто фон Штарке, майор в отставке.
Она пожимает плечами:
— Кто этот Штарке, ты не знаешь, Карл?
— Первый раз в жизни слышу эту фамилию.
— Он хочет видеть вас, господин профессор, — говорит горничная.
— Проводите его в кабинет, я сейчас выйду.
Фабер, ступая по газетам, гладит дога между ушей, прячет очки в футляр и идет в кабинет. Они сидят, и в комнате постепенно начинает чувствоваться настороженность.
Штарке кладет лиловую подагрическую свою руку на колено и начинает кашлять; откашлявшись, он трогает себя за грудь, за то место, где видна бело-черная ленточка. Это должно придать ему храбрости.
— Меня зовут Отто фон Штарке. Сейчас я старик. В свои зрелые годы до войны я изобрел огнемет. Я усовершенствовал его во время войны и причинил врагу много бед. Меня называли Князем тьмы. Я думал, что мой огнемет решит войну, но тут появились вы. Вы, человек, открывший человечеству, что такое боевой газ. Вы создали газовую войну и победили меня. Вы, смею сказать, как художник, наполненный научной силой, как хотели раскрашивали лицо войны, а я остался синицей, которая не зажгла моря. Но море войны имеет свои приливы и отливы. Прилив погубил меня и вас. Он погубил Германию. Я пришел к вам не затем, чтобы сказать только это. Вы — человек, который не раз еще придет на помощь своей стране.