Стоял тринадцатиградусный мороз. С моря дул злой, острый ветер, он обжигал лицо, леденил дыхание, и руки примерзали к заиндевевшим винтовкам.
Запорошенные снегом, сгорбившиеся, пробирались мы цепочкой, толкая друг друга, по ломаным ходам сообщения на позиции. Кругом все было подернуто инеем. Забеленные ходы сообщения, белые деревья, кустарники и заиндевевшие солдаты. Среди этой мертвой белизны молча пробиравшиеся солдаты походили на мертвецов.
Морозную тишину ночи нарушали лишь стуки котелков, тяжелые хрипы людей, да приглушенные окрики офицеров.
Мы шли около получаса по ходам сообщения, а нам казалось, что им не будет конца, снежный марш будет длиться вечно.
То и дело из густой растянувшейся на многие километры живой цепи кто-нибудь выпадал. Замерзающий солдат, точно скошенный, бесшумно валился на землю. Цепь останавливалась. К упавшему подходил офицер, и если солдат еще дышал, его оттаскивали куда-нибудь в нишу, где и оставляли до прихода санитаров, а если он был мертв, его выбрасывали на край хода сообщения, чтобы не мешал. Пробка рассасывалась, и снова приглушенный стук котелков, вздохи, причитания давали знать, что снежный марш продолжается.
А солдаты все шли и шли. Казалось, мы обречены на это вечное движение по глубоким ходам сообщения.
Но, оказывается, бывают концы и ходам сообщения. Наш ночной марш как-то внезапно оборвался. Мы вышли в просторные, с надежными деревянными козырьками окопы, до отказа набитые солдатами.
Приглушенная команда «стой». Рота остановилась. Нам было приказано подтянуться к левой стенке окопа, чтобы дать дорогу соседней части.
Выполняя команду, я вместе с другими подался назад.
— Тише ты, земляк, нос отдавишь, — и кто-то толкнул меня в спину.
Оказывается, позади нас были люди. Запорошенные снегом, они слились с левой стенкой окопа.
— Плотнее прижимайтесь, плотнее, — неслось по окопу.
Мы еще подались назад и убедились, что сзади нас, вдоль окопа, может быть на многие версты стоят с, винтовками за плечами солдаты.
А из ходов сообщения, точно из пропасти, звякая котелками, шли все новые и новые взводы, роты и батальоны.
Войдя в окоп, они выстраивались. Глухая команда. И новая партия людей, матерясь и наступая на окоченевшие ноги, жалась к нам.
Скоро в окопе не было; ни одного свободного уголка. Солдаты сидели в нишах, прильнув к бойницам, грудились у пулеметных гнезд и стояли в ходах сообщений. Прошло несколько минут. Снег забелил серые папахи солдат, подравнял провалы, и после этого даже искушенный человек не мог бы сразу догадаться, что пред ним не изрезанная кочками и буграми равнина, а забитый людьми окоп.