Люди — в Емелистье — длинные, худые, с мягкими светло-желтыми волосами.
Стрелок Федосей спросил полесского человека:
— Куда девок убрали?
Мужик не ответил ничего и покорно глядел, как веселый стрелок свернул голову куре и погубил штыком свинью. Адъютант, поручик Таульберг, проходя мимо, остановился.
— Нельзя свинью резать.
— Заведующий собранием, ваше благородие, приказал для офицерского довольствия.
Поручик Таульберг отправил стрелка на гауптвахту, но стрелок не унялся.
— Мне заведующий собранием приказал. Не моя воля.
Отбыв наказание, стрелок сказал роте:
— Дознался. Мужики-то девок своих в топь убрали. К ночи, глядите, пойду.
И ушел стрелок Федосей. Ушел и не вернулся.
А дома у каждого стрелка есть своя жена, невеста, и дети у иных есть. Но далек дом. Зажаты стрелки поротно, и офицеры гуляют по линии, не пускают домой: война.
Падалью свалится стрелок на землю и даже в смерти своей не услышит женской речи.
Вспоминая Федосея, стрелки смеялись:
— Ловчило! Один со всеми бабами в топи живет. Как турок.
И долго говорили о Федосеевой хорошей жизни и о своей плохой.
— Нет у нас ничего, как будто чужеземцы. Жены наши обижены и заброшены на произвол судьбы, а дети наши голодные сидят. На девять копеек в сутки только опилок и купите. Пойти за Федосеем!
В штабе полка про Федосея отметили: «пропал без вести», и полковник Будакович сказал:
— Дезертирство начинается. Царь и бог от русской армии отступились. Что будет?
Лучше всех в шестом стрелковом полку знает о том, что будет, заведующий оружием и хозяин офицерского собрания Гулида. Тыкает в обрывок газеты, который вечно торчит у него из грудного кармана гимнастерки:
— Вот! Бельгийский посланник! Аплодисменты! Милюков речь сказал: «победим Германию! Только темные силы…» Темные силы уничтожить нужно.
И держит Гулида голову набок, потому что на шее у него вечный фурункул.
А поручик Таульберг о будущем не загадывает. Он — адъютант, и у него времени и для сегодняшнего дела не хватает. Зато он лучше полковника знает все, что делается в полку. И даже то знает, что Гулида передергивает в карты.
Чуть вечер, у Гулиды в руках уже трещит колода. В банке сперва скромно — рубль. Рубль на рубль — и уже потеют дрожащие руки, багровеют лица. Проигрывают офицеры друг другу в «шмоньку» последнее. И переходит это последнее из кошелька в кошелек, пока не попадет к Гулиде. Гулида скопил уже шесть с половиной тысяч и отложил их в банк в Петрограде, чтобы купить по окончании войны дом.
Из офицерского собрания Гулида прибежал к полковнику Будаковичу, без шапки, красный, и сказал: