Несколько очень длинных, тяжелых морально и физически дня вымотали окончательно.
Остальные врачи ночной смены отдыхали днем, нормально питались в светлое время суток, да и смены брали не каждый день. Я же месяца два жила только на перекусах, спала по три-четыре часа в сутки. Оглядываясь назад, отчетливо понимала – только энергия Рика поддерживала меня «на плаву», позволяла не слечь от усталости, не разболеться на многие недели.
Но… увы… я принесла василиску много тяжелых минут.
Говорят – ты получишь то, что хочешь, но захочешь ли то, что получишь.
Я так мечтала вспомнить прошлое. Понять – какую жизнь вела там, в другом мире. Казалось, это что-то даст, поможет идти вперед, больше никогда не оглядываться. Но… все случилось совершенно не так как мечталось.
Иногда лучше оставить прошлое прошлому и не ворошить его… даже мысленно.
…
Лестница… деревянная, светлая, почти такая же, как у Рика… но другая, моя, наша…
Высокие кегли перил и я… наверху… а внизу… малыш. Веселый, беззаботный. В белокурых вихрах запутались закатные лучи. На коленке синяк, на лбу – шишка, но синие глаза светятся восторгом. Умные глаза моего мальчика, моего сына.
Чуть поодаль подтянула ноги на диван дочурка. Курносый носик уткнулся в книгу, тонкие пальцы теребят кончик страницы и листают. В век компьютеров, планшетов… дочурка любила читать настоящие, бумажные томики.
Светло-голубые сережки в ее крохотных мочках едва заметно колышутся – моя Дарина чуть покачивает головой. Взгляд цепляется за родинку на правом ее ухе –прямо как у меня.
И я замираю, глядя на детей. Наслаждаюсь, наблюдая. Кожей впитываю их беззаботность, их светлое тепло.
Святослав, мой малыш хватается за кегли перил крепкими маленькими пальчиками и упорно переставляя ножками, поднимается навстречу.
«Вот мама!» – повторяет звонко, задорно.
Звякает ключ в замке входной двери. Бзинн… бзинн… сообщает один замок. Вжик… вжик… вторит другой.
«Папа пришел!»
«Вот папа!»
Крики наполняют гостиную, а я встречаю усталого, но радостного мужа. Высокого, светлого, с темно-зелеными глазами и курносым носом.
И на душе становится еще теплее, еще солнечней.
Господи! У меня в родном мире осталась семья! А я… я… живу тут, работаю как ни в чем ни бывало!
А Рик! Имела ли я права давать ему надежду? Да вообще начинать новые отношения?
Из глаз покатились слезы. Вначале скупые, оцепенелые, они вдруг хлынули ручьями.
Я захлебнулась, задохнулась, сердце гулко застучало в ушах. Как я могла их бросить? Как позволила перекрестью отнять память о самом дорогом, самом важном? Почему оно так со мной поступило?