«Погоди-ка, приятель!» — кричит Колберт.
После сорока часов без сна, больше половины из которых были проведены в сражении, нервы у всех на пределе, а Персон только что нарушил важнейшее правило Колберта, установленное им как руководителем группы: музыка кантри на этой войне запрещена.
«Это ковбойская песня», — говорит Персон.
«Мне не хочется рушить твои иллюзии, но ковбоев не существует».
«Неправда, — говорит Персон, одновременно с безразличным и вызывающим выражением лица. — Существует миллион ковбоев».
«Ковбой — это тебе не штырь в огромной шляпе и с бляхой величиной с тарелку на ремне. Уже лет сто, как и в помине нет настоящих ковбоев. Разведение лошадей — теперь наука. Выращивание скота — индустрия».
По радио передают, что враг открыл огонь по колонне. «Подожди, — говорит Колберт, с неохотой отрываясь от спора. — Я хочу послушать, что там с этой перестрелкой».
Военная свинья и первый разведбатальон, которые едут на юг по тому же шоссе, по которому прорывались вперед предыдущие тридцать часов, снова подвергаются обстрелу. Я замечаю дульное пламя врага в каких-то пяти метрах от нас с правой стороны машины — прямо напротив моего окна. Колберт начинает стрелять, его автомат тарахтит. Если прошлые действия Колберта являются в этой ситуации хоть каким-нибудь показателем, существует большая вероятность, что он попал в цель. Я представляю себе вражеского бойца, истекающего кровью в холодном, темном окопе и не испытываю никакого сожаления.
Следующие десять километров они едут практически в полной тишине, ища другие цели, пока не выезжают за пределы зоны засады. Колберт отводит оружие от окна и возобновляет разговор с Персоном. «Дело в том, Джош, что люди, которые поют о ковбоях — надоедливые и глупые».
Рано утром на следующий день первый разведбатальон пересекает понтонный мост через реку Диала и заезжает в черту Багдада. Встреча в Саддам-Сити — пункте назначения первого разведбатальона на северной стороне Багдада — это знакомая комбинация энтузиазма с примесью бешенства. В Саддам-Сити живет три миллиона иракцев. Это беспорядочная застройка из низких, безликих многоквартирных домов советского типа, которая тянется на несколько километров. Когда конвой первого разведбатальона объезжает квартал, на улицы высыпают тысячи людей. Хамви Колберта тормозит, и к нему тотчас устремляются молодые люди в поношенной одежде, которые прилипают к окнам словно зомби. Многие улыбаются, но смотрят на нас голодными, рассеянными взглядами. Некоторые протягивают руки и пытаются что-то схватить, например, фляги или снаряжение, свисающее по борту Хамви.