Решение спорных вопросов этим старинным способом не то что не порицалось — неофициально одобрялось. Но тщательно контролировалось. Дуэльный кодекс содержал очень много тонкостей, особенно в отношении вызова и убийства. Вызов на дуэль или провокация на вызов заведомо более слабого соперника, провокация сильного заведомо более слабым, деятельность бретеров, другие нарушения правил — все это разбиралось очень дотошно. Но если закончившуюся пустяковой раной историю в случае отсутствия жалоб от участников вполне могли спустить на тормозах, то случаи убийства на дуэли всегда разбирались очень тщательно.
В том случае, если кто-нибудь из свидетелей вызова подозревал серьезное нарушение, он имел право обратиться в дуэльный комитет с предупреждением, и реакция следовала незамедлительно.
— Вот и умница, — похвалил Одержимый, поощрительно целуя меня в висок. — Давай заканчивать тут и перебираться в постель, тебе надо выспаться.
— И что, ты дашь мне поспать? — недоверчиво уточнила я.
— Я бы с удовольствием ответил отрицательно и не давал бы тебе спать еще очень продолжительное время, но отдых действительно нужен. Можешь записать себе еще одну маленькую победу: тебе удалось немного прочистить мне мозги, — усмехнулся он.
— И это ты называешь маленькой победой? По-моему, с варами и то было проще! — не удержалась я от ответной «любезности». Отвечать на это мужчина не стал, только искренне рассмеялся.
Пока мы в уютном молчании смывали с себя ощущения дороги, я обдумала состоявшийся разговор и к собственному удивлению поняла, что, кажется, Ветров действительно прав. Нет, решения проблем силовыми методами я никогда не одобряла, да и, на мой взгляд, эта история была уже слишком давней, чтобы поднимать ее вновь. Но его слова что-то сдвинули внутри, заставили взглянуть на собственное прошлое немного со стороны.
До сих пор мне казалось, что это просто жизненный эпизод — нерадостный, но поучительный. Да, сглупила, безответно влюбилась в не самого достойного человека, а он просто этим пользовался и с самого начала не воспринимал меня всерьез. Я даже тогда, когда это поняла, не слишком-то страдала; переживала, плакала, но ни в коей мере не считала жизнь конченой и успокоилась довольно быстро. И уж точно не думала, что несколько злых слов наложили на мою жизнь такой отпечаток. Я даже не помнила толком, что именно он мне сказал! Просто подтвердил мои собственные мысли, и я удивительно легко это приняла и не думала спорить.
Правда, не злилась я даже сейчас. Было гадко и неуютно и не хотелось об этом помнить. А еще пробирало холодком от мысли, что, если бы в мою жизнь не ворвался Ветров со своей бесцеремонностью и обширным опытом, я бы так и не узнала, что бывает совсем иначе.