— А как же не тема для разговор? — со смешком уточнил Ветров, вызвав у меня желание его стукнуть.
— Ты уметь…? — спокойно уточнил вар, опять использовав то странное слово, определявшее их разговор жестами.
— Ветров! — одернула я явно готового вступить в полемику Одержимого. Тот на мгновение запнулся, явно борясь с раздражением и сдерживаясь от ругательств, после чего все-таки ответил на первый вопрос:
— Он был пытаться бить. Я был предупреждать. Он был не слушать.
— Был пытаться бить ты? — уточнил танцор.
— Нет. Он, — ротмистр дернул локтями, видимо, указывая на меня. Было непонятно, почему он до сих пор не выпустил меня из охапки, хотя основная опасность миновала, но я предпочла промолчать. В конце концов, ничего столь уж предосудительного Ветров не делал, обнимал исключительно прилично, а мешать ему выполнять его работу так, как он сам считал нужным, я не хотела. Во всяком случае, пока он не мешает мне. Да и, если уж совсем честно, мне самой так было спокойней: я теперь окончательно убедилась в способности Одержимого защитить меня от палачей и расстаться с этой защитой пока была не готова.
Вар некоторое время продолжал стоять неподвижно, мы напротив него — тоже. Потом мой капюшон как будто дернуло порывом ветра, срывая с головы. На мгновение стало очень страшно. Руки Ветрова сжали меня чуть крепче, а вокруг ощутимо потемнело, будто мы смотрели на мир сквозь плотную вуаль.
Но больше ничего не случилось. Присутствующие не двинулись со своих мест в стремлении немедленно меня убить, а наш собеседник только пристально впился взглядом в мое лицо. И мне ничего не оставалось, как разглядывать его в ответ.
Я, наверное, была первым человеком за всю историю контактов двух видов, глядящим в глаза живого вара. От этой мысли было тревожно и захватывало дух, как будто я стояла над пропастью и намеревалась в нее прыгнуть.
Глаза у инородца были странные — несколько больше человеческих, с очень широкой серебристой радужкой с отчетливо блестящими в глубине искорками, — похожие на ту ткань, из которой они делали свои плащи. Узкое лицо с выраженными скулами и надбровными дугами, тонкие губы, острый подбородок, совершенно человеческие морщинки в уголках глаз и губ. Если бы он был человеком, я бы при ближайшем рассмотрении дала ему лет шестьдесят-семьдесят. Современных, при средней продолжительности жизни порядка ста лет.
Немая сцена длилась несколько долгих секунд, и самым громким звуком в окружающей тишине мне казалось собственное дыхание и встревоженно-торопливый стук сердца. Полностью сосредоточившись на том, чтобы не шевелиться и держать лицо неподвижным как восковая маска, я мысленно молилась, чтобы удача не изменила нам и дальше.