Проезд по мосту вконец меня расстроил. Я упустила великолепнейший шанс. Речная вода пронеслась мимо, как нетронутый стакан с водой. Я подозревала, что, даже если бы мама с братом не ехали со мной в машине, я бы не пошевелилась, чтобы выпрыгнуть.
Когда меня доставили в главное здание клиники, к нам подошла стройная молодая женщина и представилась:
– Меня зовут доктор Нолан. Я лечащий врач Эстер.
Я удивилась, увидев ее. Я и не думала, что бывают женщины-психиатры. Эта женщина представляла собой нечто среднее между Мирной Лой и моей мамой. На ней была белая блузка, длинная юбка, стянутая на талии широким кожаным поясом, и стильные очки в форме двух полумесяцев.
Но после того, как сестра провела меня по лужайке к мрачному кирпичному зданию под названием «Каплан», где мне предстояло обитать, доктор Нолан не навестила меня, а вместо нее в палату ввалилось множество незнакомых мужчин.
Я лежала на кровати под толстым белым одеялом, они вошли, один за другим, и представились. Я не могла понять, почему их так много и зачем им представляться. Потом начала подозревать, что они меня как-то проверяют – вижу ли я, как их много, – и стала вести себя осторожно.
Наконец вошел симпатичный седой доктор и сказал, что он главный врач этой клиники. Потом он рассказывал об отцах-пилигримах, индейцах, о том, кому в конце концов перешла земля, какие рядом протекают реки, кто основал клинику, как сгорело первое здание и кто все заново отстроил, пока я не подумала, что он, наверное, ждет, когда я перебью его и скажу, что знаю все об отцах-пилигримах и о реках и что все это полная чепуха.
Но потом мне показалось, что кое-что из сказанного им, вероятно, правда, и стала прикидывать, что может быть правдой, а что нет. Едва только я успела это сделать, как он попрощался.
Я подождала, пока голоса врачей смолкнут вдалеке. Потом сбросила белое одеяло, надела туфли и вышла в коридор. Никто меня не остановил, так что я завернула за угол своей части коридора и вышла в другой, более длинный, проходивший мимо открытой столовой.
Буфетчица в зеленом халате накрывала столы к ужину. На столах лежали льняные скатерти и бумажные салфетки, стояли стаканы. Тот факт, что стаканы были настоящими, отложился у меня в мозгу почти так же, как белка откладывает припасы на зиму. В городской больнице мы пили из бумажных стаканчиков, и нам не давали ножей, чтобы резать мясо. Мясо же давали настолько переваренное, что мы вполне могли разделывать его вилками.
Наконец я дошла до большой гостиной с убогой мебелью и истертым ковром. Девушка с круглым одутловатым лицом и короткими черными волосами сидела в кресле и читала журнал. Она напомнила мне командиршу отряда герл-скаутов. Я взглянула на ее ноги и, конечно же, увидела на них кожаные коричневые туфли без каблуков с окантовкой из бахромы спереди, что считалось спортивным. Кончики шнурков украшали шарики в виде желудей. Девушка подняла на меня взгляд и улыбнулась.