– Ну что ж, – выдохнул мистер Уиллард. – По-моему, вполне удобно.
Бадди рассмеялся.
– А это что? – Я взяла со стола глиняную пепельницу в форме листа кувшинки с тщательно прорисованными желтыми прожилками на темно-зеленом фоне. Бадди не курил.
– Пепельница, – ответил Бадди. – Это тебе.
Я положила пепельницу на место.
– Я не курю.
– Знаю, – сказал Бадди. – Впрочем, я думал, что тебе понравится.
– Ну что ж. – Мистер Уиллард пошевелил бледными губами. – Похоже, мне пора. Думаю, вам хочется побыть вдвоем…
– Хорошо, папа. Поезжай.
Я удивилась. Я-то думала, что мистер Уиллард тут заночует, прежде чем на следующий день отвезти меня домой.
– Мне ехать с вами?
– Нет-нет. – Мистер Уиллард вытащил из бумажника несколько купюр и протянул их Бадди. – Проследи, чтобы Эстер досталось удобное место в поезде. Может, она останется на денек-другой.
Бадди проводил отца до двери.
Я чувствовала, что мистер Уиллард меня бросил. Я было подумала, что он, наверное, спланировал все это заранее. Однако Бадди ответил, что его отец просто не выносит вида болезни и больных, особенно если это его сын, поскольку считает, что все болезни – от расстройства воли. Мистер Уиллард за всю свою жизнь не проболел ни дня.
Я села на кровать Бадди – больше сесть было просто некуда. Бадди деловито рылся в своих бумагах. Затем протянул мне тонкий журнальчик в серой обложке.
– Открой на одиннадцатой странице.
Журнал печатался где-то в штате Мэн, и его страницы заполняли столбцы стихотворений, сопровождаемых комментариями, разделенными звездочками. На одиннадцатой странице я нашла стихотворение под названием «Рассвет во Флориде». Я пробежалась по нагромождению образов вроде огней арбузного цвета, пальм, зеленых, как панцирь черепахи, и раковин, звучащих нежно, словно творения древнегреческой архитектуры.
– Неплохо.
По-моему, это было просто ужасно.
– А кто написал? – спросил Бадди со странной, нарочито-простоватой улыбкой.
Я перевела взгляд на имя в нижнем правом углу страницы. Б. С. Уиллард.
– Не знаю. – Потом поправилась: – Конечно же, знаю, Бадди. Это ты написал.
Бадди подвинулся ко мне.
Я отодвинулась. Я очень мало знаю о туберкулезе, но он казался мне чрезвычайно опасной болезнью, потому что протекал незаметно. Мне показалось, что Бадди сидит в окружении своих собственных убийственных бацилл.
– Не волнуйся, – засмеялся Бадди. – У меня минус.
– Минус?
– Ты ничего не подхватишь.
Бадди перевел дух, как это делают на середине крутого подъема.
– Хочу задать тебе один вопрос.
У него появилась новая раздражающая привычка впиваться взглядом мне в глаза, словно пытаясь проникнуть в мой мозг, чтобы получше проанализировать, что там происходит.