"Мнe вообще надоeла наша городская жизнь", -- сказал я. Она в темнотe не могла видeть мое лицо. Через минуту: {48}
"Вот тетя Лиза, та, что жила в Иксe, -- есть такой город -- Икс ? Правда?"
"Есть".
"... живет теперь, -- продолжала она, -- не в Иксe, а около Ниццы, вышла замуж за француза-старика, и у них ферма".
Зeвнула.
"Мой шоколад , матушка, к черту идет ", -- сказал я и зeвнул тоже.
"Все будет хорошо, -- пробормотала Лида. -- Тебe только нужно отдохнуть".
"Перемeнить жизнь, а не отдохнуть", -- сказал я с притворным вздохом .
"Перемeнить жизнь", -- сказала Лида.
Я спросил : "А ты бы хотeла, чтобы мы жили гдe-нибудь в тишинe, на солнцe? чтобы никаких дeл у меня не было? честными рантье?"
"Мнe с тобой всюду хорошо, Герман . Прихватили бы Ардалiона, купили бы большого пса..."
Помолчали.
"К сожалeнiю, мы никуда не поeдем . С деньгами -- швах . Мнe вeроятно придется шоколад ликвидировать".
Прошел запоздалый пeшеход . Стук . Опять стук . Он , должно быть, ударял тростью по столбам фонарей.
"Отгадай: мое первое значит "жарко" по-французски. На мое второе сажают турка, мое третье -- мeсто, куда мы рано или поздно попадем . А цeлое -- то, что меня разоряет ".
С шелестом прокатил автомобиль.
"Ну что -- не знаешь?" {49}
Но моя дура уже спала. Я закрыл глаза, лег на-бок , хотeл заснуть тоже, но не удалось. Из темноты навстрeчу мнe, выставив челюсть и глядя мнe прямо в глаза, шел Феликс . Дойдя до меня, он растворялся, и передо мной была длинная пустая дорога: издалека появлялась фигура, шел человeк , стуча тростью по стволам придорожных деревьев , приближался, я всматривался, и, выставив челюсть и глядя мнe прямо в глаза, -- -- он опять растворялся, дойдя до меня, или вeрнeе войдя в меня, пройдя сквозь меня, как сквозь тeнь, и опять выжидательно тянулась дорога, и появлялась вдали фигура и опять это был он . Я поворачивался на другой бок , нeкоторое время все было темно и спокойно, -- ровная чернота; но постепенно намeчалась дорога -- в другую сторону, -- и вот возникал перед самым моим лицом , как будто из меня выйдя, затылок человeка, с заплечным мeшком грушей, он медленно уменьшался, он уходил , уходил , сейчас уйдет совсeм , -- но вдруг , обернувшись, он останавливался и возвращался, и лицо его становилось все яснeе, и это было мое лицо. Я ложился навзничь, и, как в темном стеклe, протягивалось надо мной лаковое черно-синее небо, полоса неба между траурными купами деревьев , медленно шедшими вспять справа и слeва, -- а когда я ложился ничком , то видeл под собой убитые камни дороги, движущейся как конвейер , а потом выбоину, лужу, и в лужe мое, исковерканное вeтровой рябью, дрожащее, тусклое лицо, -- и я вдруг замeчал , что глаз на нем нeт .