А теперь, дорогой читатель, вообразим небольшую конторскую комнату в шестом этажe безличнаго дома. Машинистка ушла, я один . В окнe -- облачное небо. На стeнe -- календарь, огромная, чeм -то похожая на бычiй язык , черная девятка: девятое сентября. На столe -- очередныя непрiятности в видe писем от кредиторов и символически пустая шоколадная коробка с лиловой дамой, измeнившей мнe. Никого нeт . Пишущая машинка открыта. Тишина. На страничкe моей записной книжки -- адрес . Малограмотный почерк . Сквозь него я вижу наклоненный восковой {55} лоб , грязное ухо, из петлицы висит головкой вниз фiалка, с черным ногтем палец нажимает на мой серебряный карандаш .
Помнится, я стряхнул оцeпенeнiе, сунул книжку в карман , вынул ключи, собрался все запереть, уйти, -- уже почти ушел , но остановился в коридорe с сильно бьющимся сердцем ... уйти было невозможно... Я вернулся, я постоял у окна, глядя на противоположный дом . Там уже зажглись лампы, освeтив конторскiе шкапы, и господин в черном , заложив одну руку за спину, ходил взад и вперед , должно-быть диктуя невидимой машинисткe. Он то появлялся, то исчезал , и даже раз остановился у окна, соображая что-то, и опять повернулся, диктуя, диктуя, диктуя. Неумолимый! Я включил свeт , сeл , сжал виски. Вдруг бeшено затрещал телефон , -- но оказалось: ошибка, спутали номер . И потом опять тишина, и только легкое постукиванiе дождя, ускорявшаго наступленiе ночи.
ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ
ГЛАВА IV.
"Дорогой Феликс , я нашел для тебя работу. Прежде всего необходимо кое-что с глазу на глаз обсудить. Собираюсь быть по дeлу в Саксонiи и, вот , предлагаю тебe встрeтиться со мной в Тарницe, -- это недалеко от тебя. Отвeчай незамедлительно, согласен ли ты в принципe. Тогда укажу день, час и точное мeсто, а на дорогу пришлю тебe денег . Так как я все время в раз eздах , и нeт у меня постоянной квартиры, отвeчай: "Ардалiон " до востребованiя {56} (слeдует адрес одного из берлинских почтамтов ). До-свиданiя, жду. (Подписи нeт )".
Вот оно лежит передо мной, это письмо от девятаго сентября тридцатаго года, -- на хорошей, голубоватой бумагe с водяным знаком в видe фрегата, -- но бумага теперь смята, по углам смутные отпечатки, вeроятно его пальцев . Выходит так , как будто я -- получатель этого письма, а не его отправитель, -- да в концe концов так оно и должно быть: мы перемeнились мeстами.
У меня хранятся еще два письма на такой же бумагe, но всe отвeты уничтожены. Будь они у меня, будь у меня напримeр то глупeйшее письмо, которое я с расчитанной небрежностью показал Орловiусу (послe чего и оно было уничтожено), можно было бы перейти на эпистолярную форму повeствованiя. Форма почтенная, с традицiями, с крупными достиженiями в прошлом . От Икса к Игреку: Дорогой Икс , -- и сверху непремeнно дата. Письма чередуются, -- это вродe мяча, летающаго через сeтку туда и обратно. Читатель вскорe перестает обращать вниманiе на дату, -- и дeйствительно -какое ему дeло, написано ли письмо девятаго сентября или шестнадцаго, -- но эти даты нужны для поддержанiя иллюзiи. Так Икс продолжает писать Игреку, а Игрек Иксу на протяженiи многих страниц . Иногда вступает какой-нибудь постороннiй Зет , -- вносит и свою эпистолярную лепту, однако только ради того, чтобы растолковать читателю (не глядя, впрочем , на него, оставаясь к нему в профиль) событiе, которое без ущерба для естественности или по какой другой причинe ни Икс , ни Игрек не могли бы в письмe раз яснить. {57} Да и они пишут не без оглядки, -- всe эти "Помнишь, как тогда-то и там -то..." (слeдует обстоятельное воспоминанiе) вводятся не столько для того, чтобы освeжить память корреспондента, сколько для того, чтобы дать читателю нужную справку, -- так что в общем картина получается довольно комическая, -- особенно, повторяю, смeшны эти аккуратно выписанныя и ни к чорту ненужныя даты, -- и когда в концe вдруг протискивается Зет , чтобы написать своему личному корреспонденту (ибо в таком романe переписываются рeшительно всe) о смерти Икса и Игрека или о благополучном их соединенiи, то читатель внезапно чувствует , что всему этому предпочел бы самое обыкновенное письмо от налоговаго инспектора. Вообще говоря, я всегда был надeлен недюжинным юмором , -- дар воображенiя связан с ним ; горе тому воображенiю, которому юмор не сопутствует .