Я стал читать, -- и вскорe уже не знал , читаю ли или вспоминаю, -даже болeе того -- преображенная память моя дышала двойной порцiей кислорода, в {192} комнатe было еще свeтлeе оттого, что вымыли стекла, прошлое мое было живeе оттого, что было дважды озарено искусством . Снова я взбирался на холм под Прагой, слышал жаворонка, видeл круглый, красный газоем ; снова в невeроятном волненiи стоял над спящим бродягой, и снова он потягивался и зeвал , и снова из его петлицы висeла головкой вниз вялая фiалка. Я читал дальше, и появлялась моя розовая жена, Ардалiон , Орловiус , -- и всe они были живы, но в каком то смыслe жизнь их я держал в своих руках . Снова я видeл желтый столб и ходил по лeсу, уже обдумывая свою фабулу; снова в осеннiй день мы смотрeли с женой, как падает лист навстрeчу своему отраженiю, -- и вот я и сам плавно упал в саксонскiй городок , полный странных повторенiй, и навстрeчу мнe плавно поднялся двойник . И снова я обволакивал его, овладeвал им , и он от меня ускользал , и я дeлал вид , что отказываюсь от замысла, и с неожиданной силой фабула разгоралась опять, требуя от своего творца продолженiя и окончанiя. И снова, в мартовскiй день, я сонно eхал по шоссе, и там , в кустах , у столба, он меня уже дожидался:
"... Садись, скорeе, нам нужно от eхать отсюда.
"Куда?" -- полюбопытствовал он .
"Вон в тот лeс ".
"Туда?" -- спросил он и указал ...
Палкой, читатель, палкой. Палкой, дорогой читатель, палкой. Самодeльной палкой с выжженным на ней именем : Феликс такой-то из Цвикау. Палкой указал , дорогой и почтенный читатель, палкой, -- ты знаешь, что такое "палка"? Ну вот -- палкой, {193} -- указал ею, сeл в автомобиль и потом палку в нем и оставил , когда вылeз : вeдь автомобиль временно принадлежал ему, я отмeтил это "спокойное удовлетворенiе собственника". Вот какая вещь -- художественная память! Почище всякой другой. "Туда?" -спросил он и указал палкой. Никогда в жизни я не был так удивлен ...
Я сидeл в постели, выпученными глазами глядя на страницу, на мною же -- нeт , не мной, а диковинной моей союзницей, -- написанную фразу, и уже понимал , как это непоправимо. Ах , совсeм не то, что нашли палку в автомобилe и теперь знают имя, и уже неизбeжно это общее наше имя приведет к моей поимкe, -- ах , совсeм не это пронзало меня, -- а сознанiе, что все мое произведенiе, так тщательно продуманное, так тщательно выполненное, теперь в самом себe, в сущности своей, уничтожено, обращено к труху, допущенною мною ошибкой. Слушайте, слушайте! Вeдь даже если бы его труп сошел за мой, все равно обнаружили бы палку и затeм поймали бы меня, думая, что берут его, -- вот что самое позорное! Вeдь все было построено именно на невозможности промаха, а теперь оказывается, промах был , да еще какой, -- самый пошлый, смeшной и грубый. Слушайте, слушайте! Я стоял над прахом дивнаго своего произведенiя, и мерзкiй голос вопил в ухо, что меня непризнавшая чернь может быть и права... Да, я усомнился во всем , усомнился в главном , -- и понял , что весь небольшой остаток жизни будет посвящен одной лишь безплодной борьбe с этим сомнeнiем , и я улыбнулся улыбкой смертника и тупым , кричащим от боли карандашом {194} быстро и твердо написал на первой страницe слово "Отчаянiе", -- лучшаго заглавiя не сыскать.