– Матушка, доброе утро. Прости, что не поздоровалась.
Ответ был кратким и сдержанным:
– Доброе утро, детка.
На завтрак обычно подавались остатки вчерашнего ужина, но ради гостьи мужья Бенеды расстарались и наготовили свежей снеди.
– Всё с пылу-жару, госпожа, кушай, – потчевал Дуннгар.
Рамут рано утром редко бывала голодна и обходилась обычно половинкой лепёшки с маслом и чашкой горячего, янтарного отвара листьев тэи. Ни один мускул не дрогнул на бесстрастном лице Северги, но рука протянулась, взяла тарелку девочки и положила на неё кусок жареной рыбы и пару отварных земляных клубней.
– Завтрак должен быть основательным, иначе к обеду ноги таскать не будешь. Поверь мне, я кое-что в этом понимаю.
Политые растопленным маслом золотистые клубни испускали соблазнительный парок. Земняки Рамут любила, но только свежие и горячие: остывая, они становились скучными, клейкими и противными. Эти, к счастью, были свежайшими и рассыпчатыми, и девочка их одолела без особого труда, а вот кусок рыбьей плоти не вызывал у неё приятных чувств.
– Рыбу я не ем, матушка, прости, – сказала она, не поднимая глаз от тарелки.
Она боялась, что от взгляда Северги треснет посуда, но ничего такого не произошло. Матушка лишь спросила спокойно:
– И почему же?
– Ну... это для меня то же самое, что есть, к примеру, твою жареную руку, – сказала Рамут.
Она подобрала это «невкусное» сравнение, чтобы доходчиво донести свои чувства, и у неё это получилось как нельзя лучше. Все перестали жевать.
– Буэ, – высунул язык и скорчил рожу Гудмо.
Впрочем, желудок и нервы у него были покрепче, чем у иного взрослого. Этот обжора съел бы что угодно, когда угодно и с чем угодно. И в любой обстановке. Сейчас он только красноречиво выражал всеобщие впечатления от слов Рамут.
Северга осталась невозмутима, как заснеженная вершина.
– Думаю, детка, ты говоришь о том, чего не знаешь. А рука – это далеко не самая лучшая часть, – молвила она, отправляя в рот кусочек очищенной от костей рыбы. – Жилы одни да кости. Мне доводилось есть поджаренные сердца и печёнки врагов – вот это уже кое-что. Но печёнку лучше употреблять сырьём. Так она полезнее.
За столом повисла такая тишина, что Рамут слышала биение собственного сердца. А Бенеда молвила, крякнув:
– Мы охотно верим, Северга, что ты знаешь толк во вкусной и здоровой пище. Но эти разговоры... кхм... немного не к столу.
– Прошу прощения, если разговор свернул в неприятное русло. – Уголок губ матушки приподнялся, но глаза оставались жёсткими, ледяными и острыми. – Я лишь хотела показать Рамут, что говорить следует только о том, что испытано на собственной шкуре. Всё прочее – сотрясение воздуха словами, за которыми ничего не стоит. Всё, я умолкаю.