– Сладкая моя, красавица моя, – шептала она. – Успокойся, успокойся. Наслаждайся приятным вечером, который скоро перетечёт в не менее приятную ночь... Если я, конечно, не напьюсь, – добавила она со смешком.
Темань понемногу успокаивалась, расслабляясь в объятиях Северги.
– А сколько у тебя дней отпуска нынче? – спросила она, водя пальчиком по плечу навьи.
– А он уже подходит к концу, – вздохнула Северга. – Через шесть дней мне надо быть в войске, так что завтра я отбываю. У дочки я побывала, провела в Верхней Генице восемь дней.
В глазах Темани заблестели колючие искорки, алые губы поджались, и вся она подобралась, как пружинка.
– И почему, любопытно мне знать, ко мне ты заскочила на денёк, а к дочурке – на целых восемь? – спросила она, враждебно щурясь.
– Потому что она моя дочь, – ответила Северга – пока ещё спокойно.
– Хм... – Темань продолжала выводить каракульки на плече навьи, но под её ресницами прятались полные холодного яда огоньки. – Позволь спросить, а я для тебя – кто? Так, девица для постельных утех?
– Не начинай, дорогая. – Северга поморщилась и мягко спровадила подругу с колен, чувствуя сквозь тепло хмеля царапающие иголочки досады. – Не надо портить такой хороший вечер.
– Значит, я порчу вечер. Прекрасно. – Темань упала в кресло, картинно запрокинув голову и сверкая широко раскрытыми глазами, полными слёз. Они стекали по её щекам, но она их не вытирала – роняла новые и новые. Откуда они только брались!..
– Драгоценная моя, давай обойдёмся без этого дёрганья, времени у нас и так мало. Лучше провести его приятно, не огорчая друг друга. – Северга перепутала кувшины и плеснула себе вина, плюнула и долила в чарку хлебной воды. И зря: получилась ещё та гадость, сладкое пойло навья не любила. Раздосадованная, она выплеснула всё в камин и наполнила чарку чистой «слезой зерна» – на два пальца, поскольку чувствовала, что пора сбавлять обороты.
– Дом, лёд, – приказала она.
Тут же подлетело ведёрко с колотым льдом и щипцами. Северга бросила себе три кусочка и отпустила ведёрко. Позволяя льду таять и разбавлять забористый напиток, она приложила чарку ко лбу, а Темань порывистым, нервным движением налила себе не вина, а хлебной воды. Выпив залпом, будто бы для храбрости, она зажмурилась и зажала рот. Похоже, представление ещё только начиналось, устало подумалось Северге.
– Вот ты говоришь о том, что твой путь – это путь воина, и привязанностям на нём нет места, – слегка приглушённо выговорила Темань, преодолевая рвотные позывы. – Но знаешь, твоя привязанность к дочери мне кажется какой-то... странной, что ли. Чрезмерной! Когда ты говоришь о ней, у тебя глаза сверкают такой страстью, какой не всякий влюблённый может похвастаться...