Но мистер Торнтон действительно обиделся. Слова Маргарет по-прежнему звучали в его ушах, и он гордился собой за то чувство справедливости, которое заставляло его заботиться о ее родителях. Он находил удовольствие, принуждая себя смотреть на нее равнодушным взглядом. Он замечал, как его доброта к ее матери трогала Маргарет. Поначалу мистер Торнтон думал, что не сможет находиться в одной комнате с той девушкой, которая так сильно оскорбила его. Но он ошибался. В ее присутствии он чувствовал странную радость, переходившую в сладкую муку. К сожалению, мистер Торнтон не был объективным, анализируя мотивы своих поступков.
Даже печальные птицы иногда поют.
Роберт Саутвелл
Никогда не прячь под мантией затаенную боль,
Никогда не тяготись туманами памяти.
Не склоняй голову! Ты возвращаешься домой!
Миссис Химанс
На следующее утро миссис Торнтон пришла навестить миссис Хейл. Здоровье последней намного ухудшилось. В ту ночь случился кризис – предвестник скорой смерти, – и ее семья была напугана, каким серым и впалым стало лицо больной женщины за эти двенадцать часов страданий. Миссис Торнтон, не видевшая ее несколько недель, сразу же смягчилась. Она пришла по личной просьбе сына, сохранив все гордые и злые чувства в отношении семьи, к которой принадлежала Маргарет. Следует отметить, что она сомневалась в болезни миссис Хейл. Она негодовала, что из-за какого-то пустого и сиюминутного каприза со стороны этой леди ее оторвали от дел, задуманных на сегодняшний день. Миссис Торнтон так и сказала своему сыну, что она сожалеет о приезде этого семейства в их город и что лучше бы он никогда не знакомился с ними. И добавила, что такие языки, как латынь и греческий, совершенно бесполезны. Сын выслушал ее с терпеливым молчанием, но когда она закончила бранить латынь и другие мертвые языки, он тихо, кратко и вежливо повторил свою просьбу пойти и встретиться с миссис Хейл в назначенное время, которое было удобно для больной женщины. Миссис Торнтон подчинилась, хотя и выказала свое неодобрительное отношение к желанию сына. С другой стороны, она еще сильнее любила его за такие проявления чувств, преувеличенно расхваливая необычайную доброту и упорство, с какими он сохранял свою дружбу с Хейлами.
Великодушие и добросердечность сына (как и прочие его мягкие черты характера), по мнению миссис Торнтон, граничили со слабостью. Неуважение к семейству Хейлов и абсолютная неприязнь к Маргарет были ее определяющими эмоциями, пока она не почувствовала всю их ничтожность перед темной тенью крыльев неумолимого ангела смерти. Миссис Хейл – мать, как и она сама, но намного моложе ее – лежала в постели, с которой ей уже было не суждено подняться. Несчастная женщина не различала оттенков света в затемненной комнате. У нее не осталось сил для движений – даже для простого поворота головы. Ее слух улавливал только чередование шепчущих голосов, которые сменялись зловещей тишиной, и эта монотонность предсмертных часов казалась ей невыносимой! Когда цветущая жизнью и силой миссис Торнтон вошла в спальню, миссис Хейл не шелохнулась. Однако по ее лицу было видно, что она обрадовалась гостье. Она открыла глаза и облегченно вздохнула. На ее ресницах собирались слезы. Посмотрев на миссис Торнтон, она медленно вытянула руку, нащупала ладонь посетительницы и слабо прикоснулась к ее большим твердым пальцам. С ее уст сорвалось несколько тихих слов. Миссис Торнтон пришлось склониться, чтобы их услышать.