Дом священника изменился и внутри, и снаружи. Но душевная боль была меньше, чем ожидала Маргарет. Пасторат стал другим местом. Лужайка, прежде так элегантно постриженная, что даже упавший лепесток розы казался пятном на ее изысканном зеленом ковре, теперь была завалена детскими игрушками: мешочек с рассыпавшимися кусочками мрамора, обруч, соломенная шляпа, висевшая на розовом кусте и ломавшая длинную нежную ветвь, отягощенную бутонами цветов. А раньше с ней обходились бережно и нежно. Маленький квадратный холл, застеленный половиками, тоже был отмечен знаками здорового и грубого детства.
– Ах, мисс Хейл, – сказала миссис Хепворт, – извините нас за эту неопрятность. Когда мы закончим ремонт в детской комнате, я начну приучать наших маленьких озорников к порядку. Надеюсь, мы устроили детскую не в вашей комнате? Как вы вообще справлялись без детской?
– Нас было двое, – ответила Маргарет. – Я слышала, у вас много детей?
– Семь. Вот посмотрите. С этой стороны мы сделали окно с видом на дорогу. Мистер Хепворт потратил крупную сумму денег на обустройство этого дома. На самом деле, когда мы приехали сюда, здание едва годилось для проживания… я имею в виду… для такой большой семьи, как наша.
Все комнаты в доме были переделаны, кроме той, о которой говорила миссис Хепворт, – кроме кабинета мистера Хейла, где зеленый полумрак и изысканная тишина способствовали, как ему казалось, привычке к размышлениям и, в некоторой степени, к формированию характера, более склонного к мысли, чем к действию. Новое окно открывало вид на дорогу, что приносило много преимуществ, как заметила миссис Хепворт. Из этого окна ее муж видел каждую заблудшую овцу своей паствы, которая направлялась в пивную. Глупые люди думали, что они останутся незамеченными. Как бы не так! Викарий следил за дорогой даже при составлении самых ортодоксальных проповедей. Его шляпа и трость висели на вбитых в стену гвоздях, готовые к тому, чтобы рука схватила их. И когда он выбегал навстречу прихожанам, они старались побыстрее скрыться в «Веселом леснике», прежде чем непьющий викарий сажал их под домашний арест. Все их семейство было быстрым, живым, добросердечным и громко говорящим, хотя они не отличались особой утонченностью восприятия. Маргарет боялась, что миссис Хепворт раскусит мистера Белла, когда тот притворно восхищался всем, что раздражало его вкус. К ее удивлению, жена викария воспринимала все его слова буквально, причем с таким добродушием, что возмущенная Маргарет на обратном пути в гостиницу упрекнула спутника в излишнем сарказме.